А если его мать? Леди Ричардсон? Они нарисуют в воображении хрупкую красавицу, передвигающуюся, опираясь на палку, серебристо-седую, эдакую увядшую розу… Ну и пускай рисуют — учитывая, что им никогда не придется увидеть воочию эту приземистую крепкую женщину с набрякшими веками над ястребиными глазами и с волосами, все еще сохраняющими следы того густого каштанового цвета, каким обладали в молодости. Что привлечет больше симпатий к Солу — поспешать к ложу больного отца или матери?
Как же она устала от всего этого! Подумать только, как она радовалась, когда его избрали! И радость мужа была так очевидна — скорее восторг маленького мальчика, получившего подарок, чем взрослого мужчины, начинающего политическую карьеру.
Со сдерживаемой яростью Джейн погасила сигарету и позвонила горничной.
Пароход «Глориана», Бискайский залив
Под белой пеной брызг волны казались длинными, глубокими и темными. Хэл Гриндли стоял на палубе, плотно закутавшись в макинтош, подняв воротник и засунув руки глубоко в карманы. Шляпы на нем не было: ветер тотчас сорвал бы ее с головы.
В последнее время он стоял здесь, у поручней, каждый вечер — с того дня, как пароход вышел из Бомбея. Это был последний этап его путешествия. Отсюда, с третьей палубы, Хэл Гриндли смотрел, как гигантская луна встает над отблескивающим темным морем, а южные звезды уступают место более знакомым, северным созвездиям, с точечной яркостью сияющим в холодном декабрьском небе. Тут ночь за ночью он чувствовал со всей глубиной странную ирреальность окружающего мира, какая возникает в морском путешествии. Он думал о Марго, стараясь привести в порядок чувства, притупить боль, заново обрести ощущение соразмерности.
Она присутствовала в его мыслях все эти месяцы, с момента отплытия из Сан-Франциско. О ней он грезил, пересекая Австралию, сидя на открытых верандах под небом Индии, слушая необъяснимые и жутковатые, потусторонние звуки Востока, беспокойно метаясь в постели, изнемогая от ночной жары и духоты. И вот наконец в тех краях, где моря утратили яркость красок, пришло долгожданное равнодушие. Словно опустился позади некий занавес — и больше не было всех этих лет, проведенных рядом с ней, и ее предательство обратилось лишь в отзвук разбившейся волны, рассыпавшейся тысячью мелких брызг и истаявшей в массе воды.
Сегодня, когда пароход «Глориана» тяжело продвигался по вздымающимся волнам Бискайского залива, звезд не было видно.
