- Вы уже пришли, - мягко сказала одна из женщин, и показала на открывшуюся сбоку дверь, - заходите.
- Нам туда? – растерянно спросила Катя.
- Да, - сказала женщина, - заходите.
Надо было что-то сказать, и я сказал:
- Понятно, - и сбросил рюкзак.
В большой комнате, куда нас привели, стояло четыре кровати, и не было окон – только горела над деревянным столом лампа без теней. Железные, застеленные одеялами кровати, лампа, еще одна дверь куда-то («Душ», - подумал я). И все. Тревоги не было, только полное равнодушие и тупая, давящая усталость.
- Теперь вы будете здесь, - сказала вторая женщина, которая до этого держалась в тени. Она выступила вперед, и я смог разглядеть ее лицо. Самое обычное, гладкое, без морщинок. Абсолютно незапоминающееся лицо, таких много в уличной толпе – мелькнет перед тобой, и через секунду ты его не вспомнишь, а если спросят – не сможешь описать.
- Почему мы будем здесь? – спросила Катя. В ее звенящем, напряженном голосе тоже не было паники – только желание узнать.
- Потому что вы опоздали, - сказала эта женщина, и повернулась к двери, - и потому что вы заигрались.
- Стоп, - это Леша вступил в разговор. Женщина, которая уже держалась за ручку двери, посмотрела на него. Он запнулся, но упрямо продолжил, - как это? Заигрались?
- Кого ты играл? – вопросом на вопрос ответила женщина.
- Я? Ну… Воина. Стражника.
- Значит, и здесь с тобой будет то же самое. Расплата по мерке. Ты, - она повернулась к Кате, - была «женой дворянина». Предметом мебели, верно? Расплата по мерке.
- А ты, - она открыла дверь и искоса глянула на меня. Блик лампы мазнул по ее лицу, и на мгновение глаза женщины вспыхнули холодным огнем, - ты был сумасшедшим.
Я все понял и сел на кровать.
- Это что – такое чистилище? – спросила Катя. Ни испуга, ни паники в голосе. – Сколько нам здесь быть?
- Это не чистилище. Это – ваша собственная вечность.
- Одна комната? – закричал Леша. – Вечность?!?
- Да, - равнодушно донеслось с порога сквозь шорох открывшейся двери, - это и есть вечность.
Дверь закрылась.
Сколько потом прошло времени – я не знаю.
Нас никто не стерег, и мы никуда не бежали. Комната даже не запиралась, но ни разу ни у кого из нас не возникло и тени желания открыть ее и выйти наружу. Зачем? Наша вечность была с нами, и мы понимали, что из нее некуда бежать. Куда попадают те, кто опоздал с игры? Теперь я и это знал. Их ждут и уводят за руку туда, где только кровать и никогда не гаснущая лампа над столом. В круге желтого света – пачка чистой бумаги и ручка, тени по углам и скрип кроватных пружин под телом безмолвного соседа. И этому нет конца. Расплата по мерке. Все верно. Теперь я только и делал, что ждал, когда же начну сходить с ума, превращаясь в отголосок своей собственной роли, когда же мозг откажется подчиняться, и я начну произносить бессмысленные слова – уже не по правилам игры, а сам по себе.
