Глянув наконец ей в лицо, отец дрогнул желваками, нервно затряс коленкой. Снова заговорил, с силой выдавливая из себя слова:
– Мишенька, ты осуждаешь меня, и осуждай! И правильно! Наверное, так и надо. Подлец я, наверное. А только… Понимаешь, я уже не смогу жить, как раньше. Я кончился, понимаешь? Вот так резко взял и кончился! Черт его знает, как это вышло, объяснить не могу…
– Ой, да чего там объяснять… В Эльку влюбился, вот тебе и все объяснения… – тихо прогундосила она сквозь застрявший в горле ком и провела дрожащей ладонью у себя под носом.
– Нет, Мишка. Эля тут ни при чем. То есть она при чем, конечно… Только не в ней в одной дело. Понимаешь, я прежней жизнью больше жить не могу. Ну не могу, и все тут! Я умру, если… А я жить хочу! Я хоть немного пожить хочу. Как человек.
– А с мамой что, не жил?
– Нет. Не жил. Я двадцать пять лет обеспечивал мамин покой, но не жил. Хоть как это назови, только не жизнью. А сейчас я живу уже целых девять дней!
– Пап, а разве это так ужасно – обеспечивать покой человеку, который в тебе уверен, которому ты необходим… Который без тебя погибнет, в конце концов! По-моему, это благородно, а совсем даже не ужасно…
– Нет, это не ужасно. Просто когда-то наступает предел. И благородству, как ты говоришь, тоже. Миш, я не буду ничего объяснять, ладно? Ты просто прими это как факт. И живи своей жизнью. Выходи замуж, уезжай, детей рожай. Он хороший парень, этот твой Димка… И помни, что я тебя тоже очень люблю. А хочешь, на свадьбу приеду? Позовешь на свадьбу-то?
– Как это уезжай, папа? Я что, брошу маму, Сашку, Машку и спокойно уеду?
– Да, и спокойно уедешь! И даже обязательно уедешь! Мама не инвалид, в конце концов, а здоровая молодая женщина! Будет работать! И зарабатывать! И еще спасибо нам с тобой потом скажет! И Сашка уже большая… И Машка вырастет… И квартиру я оставляю… И не вздумай даже делать из себя жертву! Поняла? Хватит с нее и меня!
Он говорил все более раздраженно, как человек, уставший уже десятый раз объяснять очевидные для него вещи. Чувствовалась за его раздражением – она вдруг это ясно услышала – свеженькая, недавно народившаяся ненависть. Нет, не к ней конечно же. К маме. Вот так, наверное, она и зарождается в человеке. В одночасье. В разговоре. Вдруг.
– Да, именно так! Хватит с нее и меня! – с силой повторил он, чеканя каждое слово. И тут же сник, тяжело вздохнув, задумался на секунду, глянул на нее озабоченно: – Кстати, ты не знаешь, деньги у мамы есть? Я ведь помогать пока не смогу… Мы с Элей квартиру сняли, надо было заплатить за три месяца вперед. Ты скажи маме, пусть с трудоустройством поторопится! И пусть не ждет, не теряет время. Я не вернусь. И даже обсуждать это не буду. А ты… Если захочешь, попытайся меня понять. Ты ж меня всегда понимала!
