10 июня. Пишу, быть может, последние записи моего дневника для тех, кто найдет наш корабль. Эту тварь надо уничтожить. Я пытался потопить судно, но оно не дало мне этого сделать. Вся команда живых мертвецов стояла щитом из своих тел на моем пути. Я вновь заперся в каюте. Наверное, я никогда не покину ее. За дверью слышны шорохи ног. Члены команды своими безвольными телами загородили дверь. Мне пришел конец. Эти последние записи я делаю своей кровью, которую эта тварь не сможет подделать. Ведь, она может сгенерировать любой предмет, оставаясь при этом, незамеченной в виде сгустка тьмы или тени, которой она и является, пребывая в такой необычной и ужасающей форме. Я человек и пишу, значит, мыслю, хотя последнее время я начинаю все больше задумываться над мыслями, вспоминая отдельные потерянные слова. Оно добирается и до меня. Перед ней нет преград в виде стен и перекрытий, оно может проникнуть куда угодно.
11 июня. Пишу, потому что эта тварь позволила мне это сделать. Теперь я понял: почему я последний из команды, до кого эта тварь еще не добралась. Она хочет, чтобы я написал о ней, описывая ее существование. Зачем она это делает? Почему я… По ночам слышу за дверью чье-то ужасающее чавканье, гортанное клокотание, словно кто-то давится, тихое шарканье шагов, словно кто-то тянет за собой ноги или чье-то тело, неумолимые шорохи ужаса и безликие крики страха, периоды зловещей тишины пробуждали мой дрожащий мозг, бросая его в водоворот кошмара и безумия. Неведомый холод пронизывает мое утомленное и готовое сдаться тело, погружая его в мелкую дрожь, а сознание в трепетное и мучительное предчувствие безвыходности и неминуемого конца пути — в пустоту, во мрак чужого мира, поглощающего человека, словно тень, закрывающая предмет от белых и теплых лучей солнца.
12 июня. Пытаюсь выбраться из… Вижу тень. Она приближается… Теперь я становлюсь… Нет силы сопро… звуки, звуки… мрак… это путь в…
Дилан Блэк, прочитав последнюю запись, закрыл дневник с зеленой обложкой. Он бросил пристальный взгляд на сержанта Джона Одли.
— Что скажешь, Джон? — спросил Блэк.
— По правде говоря, — начал Одли, — всё это выглядит нереально.
— Почему ты так думаешь?
— Несмотря на то, что писал профессор, тем не менее, я смею так полагать.
Одли подошел к столу, на котором лежал дневник, открыл его и перелистал страницы, испещренные синими каракулями. Последняя запись была сделана красным цветом, дрожащей рукой. Он тяжело вздохнул, а затем невозмутимым голосом произнес:
