Она исчезла, но дверь оставила приоткрытой.
Теперь Крон наклонился к хозяину. Он говорил намного тише, но не менее угрожающе.
— Верни мне и Гюндерсену деньги, которые с нас взыскал!
Хаген похлопал себя по внутреннему карману:
— Наличка есть наличка, а игра есть игра, господин бизнесмен.
— Я немедленно пойду в полицию! — Оптовик был в ярости.
— А как ты докажешь свое обвинение? — спокойно спросил Хаген. — У тебя есть свидетели? — Он посмотрел на двух остальных. Гюндерсен пожал плечами. Моллерюд был нем, как рыба. У победителя вечера вновь появился волчий оскал. — Ступай, ступай в полицию. И донеси на себя самого — за клевету и оскорбления!
Крон рванулся к двери, ведущей в коридор.
— Ну, берегись! Ты еще у меня дождешься!
Дверь с шумом захлопнулась. Через несколько секунд послышался соответствующий хлопок наружной двери.
Хаген направился к окну с полным бокалом виски, распахнул его, сделал глубокий глоток из бокала и проворчал:
— Ух! Ему явно надо проветриться.
— Он, наверное, совсем рехнулся! — выпалил Моллерюд.
— В последнее время коммерческие дела Крона идут все хуже и хуже, — вставил Гюндерсен. — Это было, должно быть, большим ударом для него.
— Ты хочешь сказать, он заработал нервное истощение?
— Опухоль мозга — вот мой диагноз, — пробурчал Хаген и сделал еще один глоток.
Гюндерсен направился к нему, и, когда заговорил, в его голосе появилась новая интонация:
— Лучше бы ты позаботился о своем собственном здоровье!
— А, и ты мне грозишь? — прошипел Хаген.
— Вовсе нет. Меня беспокоит твое больное сердце.
— Считаешь, я слишком много пью? — Хаген подошел к столу и поставил на него полупустой бокал. — Спасибо, уж врач-то знает свою норму. И у него есть скополамин в аптечке. Впрочем, я вполне подхожу под ту категорию, которая в твоей отрасли называется «хорошая жизнь». Ты ведь сам оформил превосходный полис по страхованию жизни.
Гюндерсен обернулся и посмотрел ему прямо в глаза.
— На этот страховой полис ты не имел права: ты — самая настоящая «плохая жизнь». Твоя медицинская справка — о, да! — в своем покере ты мастак.
— Не смей наводить критику на мою профессиональную этику! — рявкнул Хаген. — Лучше подумай о своей собственной. Кто бы мог представить себе страхагента в роли азартного покерного игрока?
Стенные часы пробили одиннадцать протяжных ударов. Пьяный врач, шатаясь, направился к стулу у окна и опустился на него. Он с нежностью обхватил свой бокал.
— Прощайте, господа, и спасибо за вечер!
