Кого он принимал? Гостей? Деловых партнеров? Наверняка он встречался с попами церкви св. Сергия из XII района. Я видела на письменном столе Колдунова местную русскую газету. Большой снимок и заголовок на первой странице: Православный благотворитель, князь Дмитрий Колдунов, пожертвовал средства на ремонт церкви. Наверное, он истратил целое состояние. Подобающие случаю фотографии, канон торжественных поз. Самый лучший — маленький снимок внизу: благотворитель беседует с известным экзорцистом отцом Михаилом. У попа взгляд, как со дна ада. Он пытается улыбнуться бесцеремонному князю и кривит губы.
Инженер — муж Илонки — взбесился. Разогнал всех ее знакомых. Поменяв замки и номер телефона, провозгласил: или нормальная супружеская жизнь, или приют. Я позвонила ей в издательство. Она притворилась счастливой и заработавшейся. Сразу перешла на французский. Может, ей было легче имитировать игривость и врать на этом языке. «Ah, ma chèrie, надо как-нибудь встретиться. Ля-ля-ля. Я тебе позвоню, сейчас полно работы. Ля-ля». Я хотела ее расспросить о Колдунове, о его женитьбе, но повесила трубку. Ничего бы я не узнала. Но это не было так уж важно. Важнее было то, что я потеряла подругу.
Мне нравятся платаны. На улице Колдунова они росли шпалерой. Весной платаны с колдуновской улицы сплетали свои ветви в зеленую вуаль, защищающую от солнца. Зимой яркий свет отражался от их белых стволов. На них падал не снег, а морозный блеск парижской зимы.
Через неделю я вернулась к Колдунову. Он был простужен. Оба кармана теплого ватного халата были набиты бумажными платками. Он вытаскивал платок из одного кармана и, вытерев нос, совал в другой. Похлюпывая, слушал чтение. Заплакал? Нет, послышалось. Всхлипнул, сморкаясь в платок. Из глубины квартиры донеслось дребезжание звонка. Колдунов помертвел, как будто ток звонка был подключен к его стулу. «Открой!» — приказал он. Прежде чем я встала, он передумал. Приказал: — «Подожди!» — и пошаркал в прихожую, захлопнув дверь. Он разговаривал с мужчиной. Вежливо, но, по обыкновению, властным княжеским тоном. До меня донеслось: «Пропавшая». Я приложила ухо к дверям. Мужчина был полицейским. Говорил о каких-то поисках, о свидетелях. Они попрощались. Я вернулась на свое место. Осмотрела гостиную. Несколько икон исчезло, появились новые. Только самая большая, напротив меня, святого Георгия, была по-прежнему на месте.
Я принялась читать дальше отрывки из «России в 1839» де Кюстина, подчеркнутые красным карандашом. Колдунов пил чай. Насмешливо меня разглядывал.
