— Мари, зачем ты приехала?
— За тобой. За нами.
Они заглянули в художественную мастерскую. Ансельм покрывал лаком, наверное, уже сотого ангела для магазина при монастыре. Наклеивал репродукции на доски, разглаживал мазками лака.
— Видите? — Ансельм вынул распиленный ствол можжевельника. — В самой сердцевине есть точка, зернышко, из которого волнами разошлось эхо жизни, — он погладил порезанным пальцем слои смолистого дерева.
— Видите, — передразнил Жюльен, когда они вышли из мастерской. — У каждого своя правда. Ты сегодня провозгласила свою — о любви и дружбе. Ансельм еще повторяет, что первая клетка, от которой произошла жизнь, разделилась пополам, потому что лопнула от радости.
— Ты всегда восторгался умничаньем.
— Мышлением. А не бьющими на эффект афоризмами, распугивающими мысли.
Он не хотел разговаривать. Охотнее всего молча водил бы ее по монастырю, отворяя разные двери. Показывал бы людей, склоняющихся над квашней с хлебной опарой, сажающих цветы в саду, натирающих пол в часовне. Сам он работал на ремонте стены. Латал камнями дыры. По одну сторону от ветхой стены находился монастырский сад, по другую — поросший пожелтевшей травой и цветами крутой холм.
Дьякон подошел к одиноко сидящей в саду Мари. Принес ей стакан воды.
— Меня зовут Филипп.
— Мари.
— Рад с тобой познакомиться. Жюльен рассказывал о тебе.
— Я думала, он уехал, чтобы меня забыть, — она с вызовом смотрела ему в глаза.
— Любовь не забывают. Я кое-что об этом знаю.
— Любовь к Богу или к людям? — Мари не совсем понимала, о чем идет речь. Дьякон говорил с мягкостью, лишающей обычные слова их земной тяжести.
— Одно другому не мешает. Мир создан Богом, зачем разделять единое? В нашей общине есть женщины, мужчины, семьи. Мы молимся по-еврейски и по-французски. В пятницу — служба Крестного пути и Шабат. Не нужно разделять того, что может быть вместе.
— А Жюльен сказал, что я протестантка?
— Тем сердечнее мы примем тебя в нашу общину.
— Католическое милосердие вместо протестантских заслуг? — она понимающе улыбнулась.
Филипп сорвал персик.
— Не думай, я не искушаю тебя сладким плодом, — подхватил он шутливый тон, — но отведай сладости из сада экуменизма, Мари.
— Филипп, я подозреваю, что под экуменизмом вы подразумеваете обращение в католичество, — густой сок потек у нее по пальцам.
— Вкусно?
— Очень.
— Видишь, по плодам их познаете их. Мари, я тебя ни к чему не призываю. Ты наш гость. Трудись вместе с нами, если хочешь, а если тебе понадобится духовный наставник, сестра Даниэль тебе поможет.
