«Я — твоя Снежная Королева», — сказала Ингрид на первой зимней прогулке в парке. Он запомнил: «Снж-ня Крль-ва».
Дети возились в сугробах, катались с горки на санках. «Так и со шведским языком, — подумал Хосе. — Интонация изо всех сил карабкается наверх и спихивает оттуда слова, а те беспорядочно съезжают, кувыркаются».
Изучение шведского было пыткой. Он не слышал, где кончаются предложения, не различал странных гласных, передразнивающих «a», «u», «e». «В двадцать лет наткнуться на предел своего могущества — вот начало ущербности, именуемой зрелостью», — писал он в дневнике среди стихов о любви и одиночестве.
В Старом городе, в латинском баре «Chiquita», он подружился с барменом — чилийцем, студентом-историком. Клаудио жил в Швеции давно и не имел иллюзий: «Хосе, ты попал в рай для белокурых ангелов. Богатейшая страна, экспериментальная пробирка будущего. Миром будут править женщины, здесь это уже начинается. Они собираются сажать в тюрьму клиентов проституток. Скоро быть мужчиной станет здесь преступлением. Ничего удивительного, если на их языке „человек“ — это „она“. „Смерть“ — „он“. Культурный матриархат. Страна в форме повисшего пениса! Легендарным создателем этого народа был не какой-нибудь герой, а праматерь Свея. Берегись, братец, — ораторствовал Клаудио, перекрикивая сальсу. — Кончается борьба политических систем, кончается власть мужчин…»
Хосе согласился на «общие роды». Он будет с нею, если это так важно… Ингрид считала дни до конца мучений. «А где же знаменитый материнский инстинкт, который рекламируют в пособиях для беременных?» — огорчалась она. «Всему свое время, — утешала ее мать. — Увидишь малыша — забудешь и о родах, и о страданиях».
После первых схваток, когда отошли воды, Хосе отвез ее в больницу. Героически шагнул в родовую.
— Нет, Ингрид, не могу! — и бросился к выходу, когда ей рассекали промежность.
— Вернись! Это же наши роды! — простонала она. Через три часа она родила. Медсестра позвала Хосе. В родовую въехал традиционный столик с шампанским и шведским флагом. Счастливая, причесанная и накрашенная Ингрид прижимала к себе ребенка. На его ручке виднелся пластиковый браслет с надписью: «Девочка Тапас».
Ингрид быстро надоели пеленки, смеси, подогретые бутылочки. Она вернулась на работу. Ребенком занималась няня. Готовкой и уборкой — экономка. Хосе читал книги, писал стихи. Гулял с маленькой Сабиной. Выслушивал материнские восторги стареющих бизнесменок и аристократок, приходящих в отсутствие Ингрид. Они проверяли, делает ли он успехи в шведском. Вкладывали пальцы ему в рот, складывая губы для произнесения «а», «о». Ему хотелось из жалости полизать или погрызть их. Хихиканье этих дам звучало как поскуливание самок, тоскующих по сексу. Выходя, они оправляли жакеты, одергивали юбки, как будто кто-то пробовал их содрать.
