Горела настольная лампа, на абажур накинуто полотенце, и от этого в комнате полумрак.
Костя признался: неохота было меня будить, но уже семь утра, и соседи могут черт-те что болтать. В общем, он меня проводит к А. Г.
С Ай-Петри дул прямо-таки леденящий ветер. Было темно.
Костя шел чуточку впереди, стараясь спиной загородить меня от ветра.
Томка, только тут, на этой темной улице, прячась от ветра за спиной Кости, я поняла, что нет ни одного человека во всем свете, которому я была бы так нужна, как Косте. Нужна! Понимаешь: я нужна такая, какая я сейчас: больная, бездомная.
А. Г. уже не спала. Дома у нее тепло, уютно. Наверное, еще и оттого, что так славно посапывают во сне ребята, пощелкивает отопление. А. Г. заставила меня выпить чашку горячего кофе и уж потом разрешила говорить.
Выслушав меня, А. Г. сказала: за вещами к мадам Козик она меня не отпустит, сходит за ними с Марией Николаевной. Странно, Томка, складывается моя жизнь. Я не могу возвращаться туда, где жила. А. Г. убеждала меня: никакой трагедии не произошло. Разве стоит переживать, если из-под чьей-то подворотни выскочит на тебя собака и облает?! Ведь мы же через полчаса забудем о ней. Мадам Козик не стоит ни одной слезинки.
Рассказала я ей все и о Косте. Она спросила: „А ты его любишь?“ Я сказала: „Не знаю!“
Томка, я в самом деле не знаю: люблю ли его.
А. Г. не пустила меня на работу. Видимо, от всех треволнений поднялась температура. А. Г. уложила меня на диван. Сама сделала укол.
Проснулась: ребята сидели за столом. Вовка готовил уроки, Надюшка раскрашивала картинки.
Лежала я, Томка, и думала о словах, которые мне сказала А. Г. уходя: „Если бы ты стала Костиной женой, я была бы спокойна за твою жизнь. Он бы тебя сберег“. А Косте-то будет со мной хорошо? — спрашивала я себя. Неужели я не смогу его никогда так полюбить, как я любила Ю.? Но ведь рано или поздно он почувствует пустоту?
Томка, ты никогда не замечала, что, казалось, совсем незначительные вещи могут перевернуть, как говорится, все нутро. Так случилось со мной, когда я услышала шепот Вовки: „Надюха, закрой ее, ей, наверное, холодно“.
Я сказала себе: „Пусть я эгоистка и думаю только о себе, пусть я безвольное, жалкое существо, но жить дальше одна я не могу“.
Да, Томка, квартирные дела так меня затуркали, что я чуть не забыла поблагодарить тебя за сборник диктантов. Хлопчик мой очень смышленый и старательный. Заниматься с ним одно удовольствие. Только меня беспокоит, что аппетит у него плохой, завтра покажу его Анне Георгиевне.»
