Она вдруг разозлилась.
— Он обманул меня!
— Какой ужас!
Хотел бы я знать, как он умер? Сам, или ему помогли? Накормила супчиком с мышьяком? Однако, я решил до поры до времени держать подозрения при себе.
— А что стало с Рикки?
— Что за Рикки?
— Падчерица Майлза. Фредерика.
— А, это ужасное маленькое отродье! Откуда я знаю? Она уехала к своей бабке.
— Куда? И как фамилия ее бабушки?
— Куда? В Таксон… или в Юму… или еще в какую-нибудь дыру вроде этого. А может быть, куда-то в Индиану. Я не хочу говорить об этом невозможном ребенке… давай лучше поговорим о нас с тобой.
— Минутку. Как звали ее бабушку?
— Дэнни-бой, ты стал ужасным занудой. Чего ради я должна все это помнить?
— И все-таки?
— Господи, Ханелон… или Хейни… Хейнз… Хинкли! Не хмурься, милый, давай лучше выпьем. Выпьем за наше счастливое воссоединение!
Я покачал головой.
— Я не пью.
Это было почти правдой. Получив в свое время хороший урок, я знал, что алкоголь — плохой товарищ, и обычно ограничивался пивом с Чаком Фриденбергом.
— Очень жаль, дорогуша. Но ты не против, если я выпью?
И она устремилась к своему лучшему и единственному другу — бутылке с джином. Но прежде, чем опрокинуть рюмочку, она достала пластиковый флакон и вытряхнула на ладонь две капсулы.
— Хочешь?
Я узнал полосатую этикетку. Это был эйфорион. Он считался нетоксичным и не наркотическим, хотя единого мнения на этот счет не было. Некоторые предлагали зачислить его в один ряд с морфином.
— Благодарю, мне и так хорошо.
— Рада за тебя.
Она проглотила обе капсулы и запила джином. Мне следовало поспешить, если я хотел что-то узнать. Скоро она будет способна только хихикать. Я взял ее за руку, усадил на диван, а сам сел напротив.
— Белла, расскажи мне о себе. Введи меня в курс дела. Чем кончились переговоры с «Мэнниксом»?
— Ничем… — тут ее словно кольнули. — И все из-за тебя!
— Из-за меня? Но меня же при этом не было!
— Конечно, из-за тебя. Ведь это ты сделал первую модель той раскоряки на колесах от инвалидного кресла… а они только этого и ждали. А потом она пропала…
— Пропала? Как это случилось?
Белл взглянула на меня с холодной подозрительностью.
— Тебе лучше знать. Ведь это ты ее взял.
— Я?! Белла, ты в своем уме? Я ничего не мог взять! Я был намертво заморожен, лежал в анабиозе. Как это случилось? И когда?
Все это совпадало с моими собственными домыслами насчет того, что кто-то увел «Умницу Фрэнка» у Майлза и Беллы, коль скоро они не разбогатели на нем. Но из миллиардов людей, живущих на земном шаре, у меня было самое железное алиби. Я не видел «Умницу Фрэнка» с той самой горестной ночи, когда они нокаутировали меня.
