Все, что сказал доктор, мало меня развеселило.
— Сядьте и положите ногу на ногу, — предложил он. — Современным языком вы овладеете без особых трудностей. Конечно, сейчас я говорю с вами на языке 1970 года. Я до некоторой степени горжусь тем, что могу разговаривать на языке любого года. Все это я изучил под гипнозом. Что до вас, то вы будете говорить по-современному самое большое через неделю. В сущности, вы лишь увеличите свой словарный запас.
Я подметил, что он четыре раза употребил слова, которых в 1970 году не знали или вкладывали в них другой смысл, но счел нетактичным говорить ему об этом.
— Вот и все на сегодня, — сказал док. — Кстати, вас хотела повидать миссис Шульц.
— Как?
— Разве вы не знаете? Миссис Шульц утверждает, что она — ваш старинный друг.
— Шульц… Когда-то я и знал нескольких женщин с такой фамилией, но сейчас помню только одну — мою учительницу в начальной школе. Но она, по-моему, давно умерла.
— Может быть, она легла в анабиоз? Ну, ладно, вы всегда сможете послать за ней, стоит вам только захотеть. Сейчас я прощаюсь с вами. Если почувствуете недомогание, я несколько дней полечу вас, а курс переориентации отложим. Я еще навещу вас попозже. А сейчас — двадцать три удачи, как говорили в ваши времена. Вот и дежурный принес ваш завтрак.
Я снова подумал, что в медицине он разбирается гораздо лучше, чем в лингвистике. Но тут я увидел дежурного, и мне стало не до доктора. Он вкатился, предупредительно объехав доктора Альбрехта, а тот, выходя из палаты, даже не посторонился.
Дежурный подъехал к кровати, установил прямо передо мной откидной столик и сервировал мне завтрак.
— Разрешите налить вам кофе?
— Да, пожалуйста, — ответил я.
Честно говоря, я люблю очень горячий кофе и предпочитаю, чтобы его наливали в конце завтрака, но мне хотелось посмотреть, как это он сделает.
Я был восхищен и изумлен… ведь это был «Умница Фрэнк»! Конечно, не та модель, неуклюжая, собранная из чего попало, которую присвоили себе Майлз и Белла.
Он походил на первого «Фрэнка» не более, чем турбомобиль на первую безлошадную повозку. Но человек всегда узнает свою работу. Я создал базовую модель, и она неизбежно эволюционировала… это был правнук «Фрэнка», усовершенствованный, приглаженный — но одной с ним крови.
— А что дальше? — спросил я.
— Одну минуту.
Очевидно, я сказал что-то не то, ибо он полез внутрь своего туловища, достал листок прочного пластика и протянул его мне. От листка к его корпусу тянулась тонкая стальная цепочка.
