— Где Пит? Я хочу видеть Пита.
Белла взяла в ладони мое лицо и поцеловала.
— Там, там, милый. Он не смог прийти, разве ты не помнишь? Он остался с Рикки.
Я затих, и она объяснила остальным:
— Пит — это наш брат. У него заболела дочь.
Я начал засыпать.
Вскоре я почувствовал сильный холод, но не мог шевельнуться, чтобы натянуть одеяло…
Я пожаловался бармену на кондиционер — тот работал слишком хорошо, и все мы могли простудиться.
— Не имеет значения, — ответил он. — Вы не почувствуете холода, когда заснете. Спать. Спать… вечерняя дрема, чудесный сон.
У него было лицо Беллы.
— Хорошо бы выпить чего-нибудь горячего, вроде кофе с молоком, — сказал я. — И горячий блин с маслом.
— Сам ты блин! — ответил доктор. — Нечего ему валяться, поверните-ка его!
Я попытался зацепиться за бронзовую стойку табурета, но в этом баре не было бронзовых стоек, таких забавных, и я, плоский, очутился на спине, еще более забавный, и так лежал, пока меня обслуживала сиделка, натасканная на уход за безногими. У меня не было ног, иначе почему же я не зацепился за бронзовую стойку табурета? И рук тоже нет, обоих.
— Смотрите-ка, Мэй, у него нет рук!
Пит сидел у меня на груди и вопил.
Я снова был в армии, на учениях… в условиях, максимально приближенных к боевым, в одном из тех лагерей, где вам сунут лед за пазуху, чтобы разбудить, и знают кучу других идиотских шуток. Я поднимался на чертову гору, самую большую во всем Колорадо, и повсюду был лед, а у меня не было ног. Тем не менее, я тащил огромный тюк, самый большой изо всех — они прикидывали, нельзя ли заменить мулов солдатами, и ставили на мне опыт. Я не смог бы сделать ни шагу, если бы сзади меня не подталкивала маленькая Рикки.
Старший сержант, с лицом, совсем как у Беллы в ярости, обернулся ко мне:
— Эй, ты, вперед! Я не могу опаздывать по твоей милости. Мне наплевать, сделаешь ты это или нет… но пока делаешь — не смей спать.
Мои ноги больше не держали меня, и я упал в обжигающий холодом снег и заснул, а маленькая Рикки причитала, умоляла меня не спать. Но я уже заснул.
Я проснулся в постели Беллы. Она трясла меня, приговаривая:
— Просыпайся, Дэн! Я не могу ждать тридцать лет. Каждая девушка должна думать о своем будущем!
Я попытался встать, чтобы отдать ей чемоданчик с золотом, который стоял под кроватью, но она ушла… а потом «Горничная» с ее лицом схватила чемоданчик, положила его себе на панцирь и заметалась по комнате. Я попытался догнать ее, но у меня не было ног и, как оказалось, не было тела вообще.
