На пятом месяце своей загадочной беременности Мэгги заметила, что на нее стали исподтишка поглядывать коллеги. Она постоянно чувствовала на себе их взгляды и, казалось, слышала их не высказанные вслух мысли. Она перестала брать с собой сэндвичи и батончики мюсли. Теперь, когда ей нужно было есть за двоих, она преспокойно оправдывала свой могучий аппетит и во время ланча раскладывала у себя на рабочем столе пухлые корнуэльские пирожки[76] от «Грегга», целыми упаковками поглощала сладкие булочки с нежно-розовой или белой сахарной глазурью, заедая все это еще и парой пончиков, теплых, вязких, густо посыпанных подтаявшей сахарной пудрой. Интересно, думала она, кто-нибудь все-таки поинтересуется, когда я жду малыша? Но никто не осмеливался спрашивать об этом — в конце концов, все ведь знали, что Джек ходит на сторону. И потом, у них в офисе те, кто называл себя ее друзьями, на самом деле были друзьями Джека, а значит, там, собственно, и некому было задать ей тот сакраментальный вопрос, который давно уже всем не давал покоя: неужели Мэгги действительно беременна?
На самом деле Мэгги отношение сослуживцев к этому вопросу абсолютно не трогало. Пусть себе шепчутся сколько угодно, думала она. То, что никто ничего не знает наверняка, делало ее ребенка еще более чудесным. «Ты только моя, — с нежностью шептала она своей еще не родившейся дочери. — Только моя! Ты — моя маленькая Куки».
Оказалось, что все попытки выбрать для ребенка имя приводят к одному и тому же набору названий сладкой выпечки. Салли Ланн,[77] Энджел Кейк[78] — несколько причудливо, зато так аппетитно! И разве не таковы самые нежные прозвища? Мой сладкий, пышечка моя, моя булочка, мой сладкий пирожок… На этот раз Мэгги ни капли не сомневалась: у нее родится девочка! И чтобы это подтвердить, не нужно никакого УЗИ. Она ни разу даже к врачу не сходила. Да и зачем? Чувствовала она себя прекрасно. И все про себя знала: один раз она это уже проходила. И тогда доктора, кстати, ничем ей не помогли. Так что в этот раз она прекрасно справится и сама.
За работой Мэгги стало клонить ко сну, особенно после ланча. В иные дни она с трудом заставляла себя не уснуть прямо за столом. Ее начальница, Хлоя, даже сделала ей замечание. Что ж, в конце концов, скрывать было бессмысленно, и Мэгги, дико покраснев, сказала Хлое:
— Ну, я, в общем, очень стараюсь, но вы же понимаете, в моем нынешнем положении меня часто одолевает некоторая усталость…
