Вордсворт, его брат и сестра не понаслышке знали, что такое бедность, и относились к ней серьезно. Уильям был мятежник и радикал, писавший о социальной несправедливости, о классовых различиях, он с сочувствием изображал в своих произведениях судьбы бедняков.
Летом 1790 года, когда он со своим другом Робертом Джонсом совершал долгие пешие походы по Европе, они стали свидетелями французской революции, которой Уильям откровенно симпатизировал. Он даже намеревался стать бродягой и провести остаток жизни в путешествиях, но передумал. Позднее, когда он наконец обрел дом и стал знаменит, он все равно так и не смог избавиться от страха бедности.
Вирджиния Вульф писала о его сестре, Дороти Вордсворт: «Дороти смотрела в окно на прохожих и видела то рослую нищенку с малышом на спине, то старого солдата, то ландо с дворянским гербом и дамами. Проезжавшие мимо богачи и знать интересовали ее не больше, чем кафедральные соборы и картинные галереи. Зато она всегда живо интересовалась нищими. Она останавливала их, чтобы расспросить о здоровье, откуда они, что видели в пути, сколько у них детей? Она исследовала жизнь бедняков, словно они хранили какие-то неведомые ей тайны».
Дневники Дороти Вордсворт входят в круг великих произведений английской литературы. Она изучала язык так же дотошно, как бедность и природу, ее манера повествования детализирована, ее наблюдения точны и проницательны. Ее можно назвать одной из лучших писательниц своего времени. Того самого времени, когда тон в английской литературе задавали ее друзья — Кольридж, Хэзлитт, де Куинси[50] и ее брат Уильям Вордсворт.
Со временем складывается впечатление, что Хэзлитт не ошибся в своих оценках Кольриджа. Не только походка свидетельствовала о его непостоянстве, сами его произведения кажутся не слишком искренними, за исключением нескольких стихотворений, да и вообще у него иной масштаб, чем у Уильяма и Дороти Вордсвортов.
Вирджиния Вульф писала о них: «В пути они чувствовали себя неуверенно и не знали, где найдут приют, они лишь знали, что впереди — водопад. И в конце концов Кольридж не выдержал. Он болел суставным ревматизмом, а ирландская двуколка не защищала от капризов погоды. Его спутники большей частью молчали, углубленные в себя. И Кольридж покинул их. Однако Уильям и Дороти отправились дальше. Они выглядели как настоящие бродяги. Лицо у Дороти было загорелое и темное, как у цыганки. Одежды изношены, походка стремительная и несколько нескладная. Но она была неутомима, острое зрение никогда не изменяло ей, она видела все и вся как бы насквозь».
