Был ли этим повелителем Приам? Был ли этот город священным Илионом? Никто и никогда не сможет дать ответа на вопрос – действительно ли именно эти имена были на устах у людей, когда прославленный царь смотрел из своей высокой крепости через Троянскую долину на Геллеспонт. Возможно, все эти названия – лишь поэтический вымысел. Кто знает? Возможно, в легенде передавалась всего лишь история победоносного похода с Запада, целью которого было уничтожить царство и город. Но кто может усомниться, что на этом месте действительно была одержана устрашающая победа над гарнизоном крепости, который защищал не только себя, свою семью и дома оружием из камня и бронзы, но и пытался при этом сохранить огромное богатство, которым обладал, – золото, серебро, украшения и мебель? Не имеет большого смысла спорить об именах этих людей или их города. Однако любой – как сегодня, так и в эпоху Гомера – задается вопросом: кто были эти люди и откуда они пришли, к какому племени принадлежали? Хотя строгий исследователь и воздержится от того, чтобы давать им имена, хотя все это племя может, словно призраки Аида, безмолвно пройти перед судом науки, однако для нас, тех, кто предпочитает яркие краски дня, одеяние жизни и блеск личности, для нас Приам и Илион, как только мы обратимся к событиям этого периода, останутся обозначениями, к которым привык наш ум. Именно здесь Европа и Азия впервые встретились в человекоубийственной войне (in völkerfressendem Kampfe); именно здесь была одержана в бою единственная решительная победа, в которой Запад одолел Восток на почве Азии за все время вплоть до Александра Великого.
А теперь перед нашими глазами снова открывается этот город. Когда писали те авторы, которых мы называем классическими, сожженные руины уже давно лежали под развалинами последующих поселений. И на вопрос «Где находился Илион?» ответа не было ни у кого. Даже сама легенда уже не была привязана к определенному месту. Но конечно, когда зародилась поэма, дело обстояло по-другому: будем ли мы звать нашего поэта Гомером или поставим на его место целую толпу безымянных бардов – когда родилось поэтическое предание, в этих местах все еще должна была сохраняться традиция о том, что царская крепость стояла в точности на этом горном отроге. Бесполезно пытаться оспорить тот факт, что поэт видел эти места своими глазами. Кем бы ни был «божественный бард», он определенно стоял на этом холме, на Гиссарлыке (то есть на Замковом или Крепостном холме) и смотрел с него на землю и море. Ни в каком другом случае он не мог бы вложить в свою поэму столько верности природе. В кратком очерке
