Робин Гуд хотел сына.
У Маленького Джона — восемнадцать добрых молодцев, и внуков уже столько, что сам дед сосчитать и запомнить всех не может!
А у него — один только Дик… Слишком тихий. Слишком серьезный. Нравом упрямым — в отца, но все равно — для отца непонятный, и с каждым годом все непонятнее. Обычные мальчишеские забавы ему чужды, неинтересны. Охоту не любит. Оружием владеет неплохо — в случае чего, конечно, сумеет себя защитить — но не более того: к военному делу склонности не питает. Дику уже пятнадцать лет, а он даже и не думает о том, чтобы покинуть родной дом, искать славы и приключений! Конечно, Робин Гуд никуда бы его не пустил: единственный сын и наследник — какие уж там приключения! Но хотеть приключений пятнадцатилетний мальчишка должен! Не может не хотеть! А Дик не хочет. У Дика и друзей-то нет, единственный друг — отец Бартольмью: вот чьего приезда Дик ждал всегда с нетерпением, вот с кем мог говорить часами… Больше всего на свете Робин Гуд боялся теперь, что Дик надумает пойти по стопам Безумца Скарлетта и изберет духовную стезю: здесь уже даже родной отец не сможет удержать, не вправе запретить! А что может быть хуже? Единственный наследник! Пусть уж лучше сбегает на поиски приключений! Хотя бы есть шанс, что вернется!
Робин Гуд обожал всех своих дочерей, но очень хотел еще одного сына. И он был счастлив, когда услышал от леди Мэрион о ее уверенности в том, что ожидаемый младенец — именно мальчик. До сих пор леди Мэрион никогда не ошибалась! Робин Гуд был настолько счастлив, что приказал открыть новую бочку эля, присланного братом Туком. Теперь его называли «трактирщик Тук», но для старых друзей он так и остался «братом Туком». Эль был превосходен… Так же как и копченый окорок с брусникой, кролики в грибном соусе, барашек, запеченный в сметане, жареная рыба, овечий сыр, пироги с почками, пироги с грибами, сладкие пироги с яблоками и сладкие пироги с вишней, которые ели, обмакнув в топленые сливки — о, в замке Робин Гуда любили и умели хорошо поесть! Здесь все, кроме детей, хорошо помнили голодные годы — правление принца Джона. А дети знали о них по рассказам взрослых, к тому же у детей Робин Гуда был вообще неплохой аппетит, так что едой здесь не пренебрегали. Все сидели за длинным-длинным дубовым столом — и семья хозяина, и замковая челядь, от управляющего до последнего поваренка: даже разбогатев, Робин Гуд не забыл о том, что такое настоящая справедливость! В огромном камине пылал огонь. У огня грелись двенадцать кошек, живших в замке и иногда — ради развлечения — ловивших мышей. Под столом, в ожидании костей и объедков, сидели и лежали собаки — и породистые гончие, с которыми Робин Гуд охотился, и приблудные дворняги, для которых в этом доме тоже нашлось место. Было очень тепло, и вкусно, и весело, а за стеной завывал холодный ноябрьский ветер, и снег царапал каменную кладку, будто тысячью мелких острых коготков, и от этого еще уютнее казался освещенный зал, еще веселее — застолье. Робин Гуд, сидевший во главе стола, как раз поднял рог с элем и намеревался провозгласить очередной тост за здоровье леди Мэрион и будущего ребенка, как вдруг собаки всполошились, залаяли, и раздался стук дверного молотка, казавшийся далеким, слабым из-за завываний холодного ветра.
