Пока шли в кафе, пока устраивались за белым пластмассовым столиком, пока разливали «Баварию» по стакашкам и ждали, когда осядет пена, оба молчали. Потом Денис спросил, рассеянно, словно бы думая о чем-то совсем другом:
— Мы не ошиблись?
— В чем?
— Что дали ему все материалы? Там даже копии допросов, которых мы вообще не должны иметь. Не имеем права.
Турецкий ответил, так же безучастно:
— Не знаю. Может, и ошиблись.
— А тогда — зачем же дали?
— Не знаю, — повторил Турецкий. — Просто почувствовал: нужно. Мы же обещали быть откровенными. Иногда стоит выполнять обещания.
— Но не всегда.
— Всегда. Только не всегда получается...
Закурили. Взяли еще по банке «Баварии».
Ничего было пиво. Неплохое. Но настоящее баварское напоминало только названием.
— Не успел вам сказать, — вспомнил Денис. — Просекли мои ребята, где этот Никитин-Погодин красит волосы. Частный мастер. Возле Никитских. Заезжает к нему раз в три-четыре дня. Подкрашивает волосы, а корни — черные. И крем у него в номере нашли. Две банки без этикеток. В одной — для загара. Как настоящий загар. И ничем не смывается. В другой — чтобы снимать этот загар. А усов не нашли. Выбросил, наверное. Решил, видно, что больше не понадобятся... — Он помолчал и заключил, как бы подводя итог своим раздумьям: — Странная все-таки жизнь. Вот люди бегают туда-сюда. Каждый думает о своем. А если бы вдруг закричали о том, что у каждого на душе? Что было бы?
— Сумасшедший дом, — предположил Турецкий.
— Нет. Мне приходилось бывать в психушке.
Там в основном все молчат. Каждый о своем. А кто кричит, того связывают и вкатывают укол. И получается как в обычной жизни. Так чем же отличается обычная жизнь от сумасшедшего дома? Выходит, ничем?
— Поздравляю, — сказал Турецкий. — Следующий твой вопрос будет: в чем смысл жизни? Свеженький вопрос.
— А вы о чем думаете?
— Я, к сожалению, человек приземленный. Возраст, видно, уже сказывается. И думаю я вот о чем... Помнишь тот телефонный звонок из Нью-Йорка в гостиницу «Космос»?
— «Приступайте». «Вас понял». Этот?
— Да. Только тот, кто звонил из Нью-Йорка, сказал не «приступайте», а «приступаем».
— А какая разница? — спросил Денис.
— Если вдуматься, есть. Можно, конечно, это «приступаем» понять как «приступайте». Но можно и по-другому: мы приступаем здесь, в Нью-Йорке, а вы — в Москве.
— Как говорят наши северные братья — чукчи:
— О великий и могучий русского языка!
— Вот именно, — кивнул Турецкий и взглянул на часы. — Пожалуй, пора...
