Наутро Касатенко снова собрал членов правления, и они решили: послать Зою Гурко в музыкальное училище.
Матрена Григорьевна не помнила случая, чтобы в ее доме побывал председатель колхоза. А тут он явился и сказал, что на станцию Зою отвезет его машина. А для провожающих он предоставит грузовик.
— Пиши нам, Зоя, как и что. Учись как следует, не роняй чести колхоза, который носит имя героя нашей родины.
— Буду стараться, — негромко ответила взволнованная девушка.
Она понимала, что Дубовка возлагает на нее особую ответственность, и это немного пугало ее.
Матрена Григорьевна снаряжала Зою, как невесту, вложила в ее чемодан все, что могла приобрести в сельском магазине, вплоть до маленького будильника.
Рано утром к дому Матрены Григорьевны подкатили две машины.
Радость Матрены Григорьевны омрачил Павел: он вошел в дом и по-хозяйски взял чемодан Зои.
Мотря с укоризной посмотрела на дочь, но Зоя сделала вид, что не поняла, о чем беспокоится мать.
Конечно, больше всех суетилась Иринка. Мать Иринки, как бы невзначай, уронила, чтобы слышал Павел:
— Станет известной артисткой и не поглядит в нашу сторону.
Павла кольнули ее слова: глубоко в душе он таил тревогу, что именно так и может случиться.
К Зоиному дому подошли соседи, девчата с семеноводческого участка, участники художественной самодеятельности, старик Михеев, почтальон Тихон.
Заведующий клубом, учитель Красновский, сердечно напутствовал ее:
— Зная ваши способности и ваш настойчивый характер, Зоя, я уверен, что вы достигнете цели. Но никогда не забывайте Дубовку, школу, где вы учились, своих товарищей — словом, всех тех, кто вывел вас на светлую дорогу.
Гирш не поехал на станцию.
— Приеду в город, посмотрю, как ты устроилась. Каждую субботу будем ждать от тебя писем. Счастливого пути!
По-отечески поцеловал Зою, усадил Мотрю и Елену в машину, а сам покатил в другую сторону.
Почтовый поезд стоит три минуты. Мотря и Елена так суетились вокруг Зои, так тараторили, что Павел не смог сказать Зое тех слов, которые он мысленно повторял вчера и сегодня.
Зоя помахала ему рукой уже из окна вагона. Поезд скрылся из виду, а он все еще, озадаченный, стоял на перроне.
Мотря и Елена, баянисты, провожавшие Зою, уехали.
— Я останусь, — сказал Павел шоферу.
Он почувствовал себя одиноким и побрел по велосипедной тропке вдоль железной дороги.
Павлу так и не удалось еще раз поговорить с Зоей. А прощание с ней оказалось неожиданно холодным, девушка как будто чуждалась его в эти последние два Дня.
