Рюкзак казался Гансу невыносимо тяжелым. Кубичек спрашивал, сколько товара он сможет унести, но контрабандист только отмахнулся. Что выдержит Кречмер, у которого кожа да кости, то и он выдержит. Он как-то забыл, что худосочный Кречмер привык к своему рюкзаку, носит его практически через день. Ганс пыхтел от напряжения, но крепился, не предлагал своему компаньону остановиться и отдохнуть. Просовывая пальцы под лямки рюкзака, низко наклоняясь, он пытался таким образом облегчить себе ношу.
В лесу, где их поглотила тьма, он уже не видел Кречмера, лишь слышал его надсадное дыхание, и все-таки ему удавалось выдерживать положенную дистанцию. Помогало какое-то особое чутье, выработанное за годы занятий контрабандой. Сейчас оно вновь ожило в нем. Вновь он оказался во власти этого проклятого ремесла. И несмотря на то, что ему теперь приходилось трудно, он радовался тому, что дал себя переубедить. На фабрике бывали минуты, когда ему хотелось все бросить и уйти. Ведь на головы ремонтников постоянно сыпались со всех сторон ругательства, хотя они вовсе не были виноваты в том, что станки устарели и износились, что срок работы двигателей истек много лет назад, а новое оборудование не внедрялось по соображениям «экономии»...
Они приближались к границе, ежеминутно останавливаясь и прислушиваясь. Тишина вокруг стояла такая, что контрабандисты слышали биение собственных сердец. То тут, то там потрескивали от мороза деревья, с заиндевелых ветвей бесшумно слетал снег. Но эти звуки контрабандистам были хорошо знакомы. Ганс вспомнил, как Кречмер говорил, что Мюллер задолжал государству десять миллионов. Ганс не мог даже представить себе такую кучу денег. Если бы у него появилась хотя бы двадцатая часть этой суммы, он бы разодел эту рыженькую дочку Кречмера с ног до головы, как самую прекрасную принцессу.
Кречмер снял тяжелый рюкзак и осторожно опустил его на снег. Слабый треск на мгновение нарушил тишину. Глубоко вздохнув, контрабандист расправил плечи. Ганс тоже скинул рюкзак и бесшумно положил его у своих ног. Он с удовлетворением отметил про себя, что и у длинноногого Кречмера болят плечи, что рюкзак тяжел и для него. Контрабандисты всегда отдыхали перед переходом границы, и сегодня они не стали делать исключения.
У Ганса не выходили из головы проклятые миллионы Мюллера. «Если бы у меня было хотя бы сто тысяч, — мечтал он, — я бы построил новый дом с красной черепичной крышей, кухню выложил белой плиткой, рядом с кухней устроил ванную, а далее кладовку. В ней на полках стояли бы банки с маринованной рыбой, помидорами, огурцами, на крюке под потолком висел бы приличный кусок окорока, колбаса... Десять миллионов! Это, наверное, несколько мешков банкнотов...»
