Том 1. Стихотворения, 1939–1961 | страница 22



И кто их, спрашивается, звал?
На ползвучании рулады
Я вальс
          «Родной Дунай»
                                         прервал.

ЗЕМЛЯНКА

Вечерами
              в полумраке каторжном
На душе последняя печаль.
Офицеры вынимают карточки,
Мечут на топчан.
Высыхают глотки от желания,
И невест своих
                    до самого утра
Мальчики
                  мужским воспоминанием —
В первый раз!
Разговором горлышки полощут,
Какие они —
                 говорят.
Видимо —
              горячие на ощупь,
Розовые на взгляд.
Если нам
                     из этого страдания
В рай побед положено убыть —
Мы не будем добрыми с Германией!
Мы не сможем быть.

В ГЕРМАНИИ

Слепые продавцы открыток
Близ кирхи, на углу сидят,
Они торгуют не в убыток:
Прохожий немец кинет взгляд,
«Цветок» или «Котенка» схватит,
Кредиткой мятою заплатит,
Сам сдачи мелочью возьмет,
Кивнет и, честный, прочь идет.
О, честность, честность без предела!
О ней, наверное, хотела
Авторитетно прокричать
Пред тем как в печь ее стащили,
Моя слепая бабка Циля,
Детей четырнадцати мать.

«Не безымя́нный, а безы́менный…»

Не безымя́нный, а безы́менный —
Спросить никто не догадался,—
Какой-то городок бузиновый
В каком-то дальнем государстве,
Какой-то черепично-розовый,
Какой-то пурпурно-кирпичный,
Случайный городишко, бросовый,
Райцентр какой-то заграничный.
В коротеньких штанишках бюргеры
И девушки в шляпенках фетровых
Приветствия тоскливо буркали
И думали — они приветливы.
Победе нашей дела не было
До их беды, до их злосчастия.
Чего там разбираться — нечего:
Ведь нам сюда не возвращаться.
А если мы берем в Германии —
Они в России больше брали.
И нас, четырежды пораненных,
За это упрекнут едва ли.

КОМИССАРЫ

Комиссар приезжает во Франкфурт ам Майн,—
Молодой парижанин, пустой человек.
— Отпирай! Отворяй! Отмыкай! Вынимай!
Собирай и вноси! Восемнадцатый век!
— Восемнадцатый век, — говорит комиссар,—
Это время свободы! Эпоха труда!
То, что кончились сроки прелатов и бар —
Ваши лысые души поймут ли когда?
Нет, не кончился вовсе, не вышел тот срок,
И с лихвою свое комиссар получил,
И ползет из земли осторожный росток
Под забором,
                      где били его палачи.
Этот опыт печальный мы очень учли
В январе сорок пятого года,
Когда Франкфурт ам Одер за душу трясли
В честь труда и во имя свободы.
Комиссаром двадцатого века в расчет
Принята эта правда простая.
И трава,
            что во Франкфурт ам Одер растет,
Не из наших костей прорастает.

ВОЗВРАЩАЕМ ЛЕНДЛИЗ[2]

Мы выкрасили их, отремонтировали,