Сибилла была непоколебима – она считала, что брать няньку не нужно. Но Ваймс в кои-то веки тоже был непоколебим: нянька им нужна, а также помощница в загоне для породистых драконов. В конце концов, человеческие силы ограниченны. Ваймс победил. Пьюрити – очень приличная девушка – только что закончила укладывать Юного Сэма в кроватку, когда Ваймс, пошатываясь, вошел в детскую. Она на треть успела проделать книксен, прежде чем заметила уязвленное выражение его лица и припомнила недавнюю импровизированную лекцию о Правах Человека. Пьюрити поспешно вышла. Было очень важно, чтобы Ваймс остался с сыном наедине. Эта минута целиком и полностью принадлежала двум Сэмам.
Юный Сэм подтянулся, держась за перила кроватки, и сказал:
– Па!
Мир стал таким нежным.
Ваймс погладил сына по голове. Ей-богу, забавно. Целый день он орал, ругался и вопил… но здесь, в тихой комнате, где пахло (спасибо Пьюрити) мылом, Ваймс не знал, что сказать. Он буквально немел в присутствии ребенка четырнадцати месяцев от роду. Все, что он мог придумать, например «А кто тут папочкин любимый мальчик?», звучало чертовски фальшиво, как будто он брал фразы из книжки. Ему нечего было сказать – впрочем, в этой пастельной комнате ничего и не нужно было говорить.
Из-под кроватки послышалось ворчание. Там дремал дракон по кличке Слюня. Дряхлый, потухший, с обтрепанными крыльями, беззубый, он каждый день карабкался вверх по лестнице и занимал пост под кроваткой. Никто не знал, зачем. Во сне Слюня издавал легкий свист.
Счастливая тишина, окутавшая Ваймса, не могла длиться долго. Предстояло читать Книгу с Картинками. В этом и заключался смысл шести часов.
Ваймс читал одну и ту же книгу каждый день. Ее углы были круглыми и мягкими в тех местах, где Юный Сэм их пожевал, но, по крайней мере, один человек в детской считал ее Книгой Книг, величайшей историей из всех когда-либо существовавших на свете. Ваймс уже не нуждался в том, чтобы смотреть на страницу. Он знал текст наизусть.
Книжка называлась «Где моя коровка?».
Безымянный истец потерял корову. Собственно, в этом и заключался сюжет.
Первая страница начиналась многообещающе:
Где моя коровка?
Ты моя коровка?
– Бе-е-е!
Это же овечка!
Это не коровка!
Затем автор вступал в борьбу с неподатливым материалом.
Где моя коровка?
Ты моя коровка?
– Иго-го!
Это же лошадка!
Это не коровка!
Наконец поэт, в муках творчества, исторгал вопль из глубин своей измученной души:
Где моя коровка?
Ты моя коровка?
