— Знаете, мы ведь учимся в одной школе, — объяснил он, и мисс Бачелор благосклонно кивнула. — Меня зовут Гарт Ачесон. Так как насчет помощи?
— Джозефина? — вопросительно произнесла мисс Бачелор.
— Я-я-я… и сама м-могу! — пролепетала Джосс, совсем малиновая от смущения.
— А все-таки? — настаивал Гарт.
— Молодой человек, вы очень любезны, но я думаю, Джозефина уж как-нибудь доплетется до моей двери, — сказала мисс Бачелор, пронзая Джосс испытующим взглядом. — Ей не привыкать.
— В таком случае, мэм, я вас покидаю. Приятно было познакомиться. — Он протянул ей руку, глядя при этом на Джосс. — До завтра, Джосс!
Боже правый, он знает ее нормальное имя!
— У тебя манеры беспризорника, — хмыкнула мисс Бачелор, когда Гарт удалился за пределы слышимости. — И притом распоследнего.
С тем же успехом она могла молотить Джосс сумкой — все равно та вернулась бы домой в счастливом трансе. На другой день в школе (в столовой на большой перемене) Гарт подсел к Джосс запросто, как к хорошей знакомой. Он сказал, что уважает тех, кто помогает старшим, и ее счастливый транс достиг заоблачных высот.
— Твоя знакомая мне понравилась.
Джосс осмелела настолько, чтобы оторвать взгляд от тарелки. Нет, это был не сон. Гарт в самом деле сидел напротив и блистал красотой.
— Интересная у тебя бусинка, — говорил он, глядя так, словно она не была мерзкой уродиной. — Я на такие сразу западаю, честно. Как увижу девчонку с пирсингом, так и думаю: с ней не соскучишься!
— А дома все злятся… — пролепетала Джосс.
— Им по штату положено злиться, — улыбнулся Гарт, еще с минуту ее разглядывал, потом сказал задумчиво: — А ты симпатичная… — И пригласил в кино.
— Идет! — сказала Джосс, едва живая от счастья.
И вот теперь она лежала на постели, мечтая о кино, как о вратах рая. Гарту шестнадцать, думала она. Шестнадцать! Настоящий мужчина! В школе он с самого сентября, но до сих пор никого никуда не приглашал (ну, кроме Сью Фингел, но Сью Фингел все куда-то приглашают, потому что она красотка — значит, это не в счет), и вдруг взял да и пригласил ее, обыкновеннейшую Джосс Бейн, и не будь она так уверена в собственном безнадежном уродстве, то могла бы даже быть счастлива. Но она не обманывается на свой счет, а потому нет смысла тратить время на счастье. Впереди всего один вечер: у нее — чтобы порадоваться жизни, у него — чтобы понять, какая она уродина и вдобавок зануда и что от нее следует шарахаться, как от зачумленной.
Джосс свесилась с постели и начала шарить под ней в поисках коробки с вырезками. Оттуда она достала две верхние, самые свежие, и вперила в них жадный взгляд. У обеих манекенщиц были длинные густые волосы, очень блестящие (в том числе из-за глянцевитой журнальной бумаги), и упругие гибкие тела, чуть прикрытые одеждой. У Джосс вырвался невольный вздох. Ее тело было до того непрезентабельным, что на него приходилось наматывать целую гору разномастных тряпок: маек, маечек, футболок, жакетов, мешковатых юбок и джинсов. Дядя Леонард называл ее тряпичной куклой. Джосс в панике убрала вырезки с глаз подальше.
