Кот, который всегда со мной | страница 3



— Так это Нортон? Да?

Я кивнул.

Женщина помолчала, а затем сама начала кивать, будто ей удалось ухватить давно ускользавшую мысль. Ее голова продолжала медленно подниматься и опускаться, а в голосе послышался легкий оттенок благоговения.

— Значит, это правда…

Я сразу сообразил, что она хотела сказать. Женщина читала о Нортоне. Слышала о нем. О его путешествиях и приключениях. О том, какое замечательное влияние он оказывает на всех вокруг. И вдруг увидела его во плоти (или, лучше сказать, в шкуре?). А этого всегда довольно, чтобы люди поняли его исключительную особенность.

Я посмотрел на своего котика и потрепал его по голове. И от прикосновения ладони к знакомому маленькому существу сразу сделалось спокойно.

— Да, — улыбнулся я своему обожаемому серому приятелю, — это правда.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

МЫСЛИ О КОТЕ

Решив написать третью книгу о моем сером вислоухом шотландском приятеле Нортоне, я постоянно размышлял, с чего начать.

И этот чисто человеческий, отнюдь не кошачий недостаток впустую раскидывать мозгами привел к тому, что я все больше и больше просиживал, глядя в пространство, и не касался клавиатуры компьютера. Третья книга, думал я, должна по многим причинам отличаться от предыдущих, поэтому мне следует сделать некий выбор. Но всякий выбор неизбежно изменит стиль, интонацию и философию текста, если, конечно, рискнуть предположить, что в моих повествованиях о коте вообще имеется философия. (Только не подумайте, что я не понимаю, что пишу нечто более близкое ко «Вторникам с Нортоном», чем к «Мяу и небытие»).

Моим первым порывом было написать нечто вроде:

Одна из причин, почему я стал литератором: благодаря своему умению соединять слова в нужном порядке, надеялся приблизиться к тому, чтобы внести какой-то порядок и в наш достаточно безумный мир.

Затем пришлось бы продолжить и рассказать, что больше всего в жизни меня сводит с ума то, как постоянно коверкается английский язык. В этом отношении нам неплохо бы поучиться у кошек, которые высказываются определенно и безошибочно ясно. Пусть они употребляют одни и те же слова, но за ними стоит смысл, который в отличие от человеческой речи невозможно перепутать. Нельзя принять «мяу», означающее «покорми меня», за «мяу» — просьбу почесать брюшко. Разве тот, кем достаточно долго владела кошка, перепутает «мяу» — «как приятно посидеть у огня» с другим: «выпусти на улицу» или «извини, ни за что не пойду к ветеринару»? Ответ, разумеется, нет. Дело не только в том, что язык тела кошек раскрепощеннее человеческого. Они изъясняются командами, от чего жизнь становится проще, по крайней мере для них. Единственный вопрос, на который, по-моему, способна кошка: «Ты хорошо себя чувствуешь?» И если ей отвечают «нет», следует мяуканье-команда: «Тогда ложись так, чтобы я могла к тебе прижаться и тебя полечить». Кошки явно превратили акт общения в точную науку.