Мы приехали в Мемфис в начале лета, и температура была всего три сотни градусов по Фаренгейту. Дженис предупреждала меня, как там бывает жарко, но я отмахнулся, заявив, что люблю экстремальные температуры и чувствую себя в таких условиях как рыба в воде. Что, как правило, соответствовало действительности. Но пребывание в Мемфисе не походило на обыкновенный экстрим. Выход из охлаждаемого кондиционером помещения на летний теннессийский воздух я могу сравнить только с падением в недра ада. Но этот шаг нам сделать пришлось, поскольку я хотел показать Нортону «Грейсленд» — поместье «короля рок-н-ролла» Элвиса Пресли.
Элвис жил до эпохи Нортона. Кот был поклонником группы «Ар-и-эм» и Тома Петти. Но я решил, что немного истории рок-музыки ему не помешает. К сожалению, мы столкнулись с откровенным нарушением поправки к Конституции о кошачьих правах — прямым проявлением котизма: нас завернули от двери, заявив, что вход с кошками запрещен. Это нам показало, насколько мы оба оторвались от действительности. Нортон обедал в лучших ресторанах мира, его принимали в соборах и музеях Европы, и нас поразило, что его не пускают в общественное место, особенно такое, где выставлено больше замшевых и бархатных накидок, чем в любом другом помещении к востоку от Музея Либерэйса. Немного поспорив, мы смирились с судьбой и повернули обратно — туда, где стояла раскаленная стена жара, которую некоторые люди называют Мемфисом.
Желая поднять настроение моему коту, чьи чувства были явно уязвлены, отец Дженис Марв повез нас в «Коркиз» — самое замечательное место в мире, где подают барбекю. Жаль только, что там в отличие от не таких солидных и менее коммерческих заведений Мемфиса не поджаривают свиную колбасу. В «Коркиз» нас не могла достать тень менеджера Элвиса, известного как Полковник Том Паркер, и Нортон сидел на стуле, пережевывая восхитительные кусочки свинины и утешаясь удивленными причитаниями официантки, которая с сильным южным выговором то и дело повторяла:
— Ах, никогда не видела, чтобы кот ел барбекю.
За две недели мы изрядно покружили по стране. К этому времени я уже был, как обычно, во всеоружии.
Издатели нанимают авторам «эскорты» для сопровождения в каждом городе. «Эскорты» не только следят, чтобы мы прибывали вовремя и куда следует, они также знают сотрудников редакций газет, радиостанций и телеканалов. Им известны расписания и порядки, поэтому они могут облегчить всем жизнь. И благодаря им жизнь Нортона была намного спокойнее. Мы покидали Бостон (или какой-нибудь другой город, в котором находились) и совершали перелет в Дейтон (или другое место, куда нам надлежало прибыть). Когда нас везли в аэропорт, «эскорт» клал на заднее сиденье машины готовый к употреблению кошачий туалет, чтобы Нортон… мог пользоваться им до последней минуты перед посадкой на борт. По прибытии нас встречали у входа в аэропорт — узнать меня не представляло труда: я единственный из пассажиров выходил с котом на плече. Новый «эскорт» сопровождал нас из аэропорта, и в машине тоже имелся кошачий туалет, чтобы Нортону не пришлось ждать ни минуты. Я оставлял дома несколько совсем не лишних рубашек, чтобы втиснуть в багаж складные кошачьи туалеты и пяти- или десятифунтовый пакет с наполнителем, и вынимал, как только мы вселялись в гостиничный номер. Пусть мой приятель был отличным путешественником, но переезды — непростое дело для кошек, и я как мог старался облегчить Нортону жизнь во время этого тяжкого испытания. Я прекрасно сознавал, какую он мне оказывает любезность, и поклялся, что буду допускать его до работы лишь в тех случаях, когда он будет устроен с такими же удобствами, как дома. Перелеты ему давались немного легче, чем другим кошкам, поскольку, когда мы оказывались в самолете, бортпроводница уже получала по связи нужную информацию. Его часто узнавали и обеспечивали ВИП-обслуживанием. В то время как других животных задвигали в контейнерах под сиденья, Нортону большую часть времени разрешали сидеть у меня на коленях или рядом на сиденье, если оно оказывалось свободным. Обычно давали поесть, возились, ласкали. Но взамен приходилось выслушивать горестные и нескончаемые жалобы стюардесс, как они скучают по своим ненаглядным кискам. Однако игра стоила свеч, и я знал, что Нортон ценит мой стоицизм.
