Он подлость голую скрывал
Сочувствия нарядом,
Под коим прятался кинжал —
Поклепа смочен ядом;
Средь лицедеев наивящ,
И гнусен паче меры,
Он облекался в долгий плащ
Преистовейшей веры.
«Лицемерие à la Mode»
Алел воскресный летний день,
Я правил близкий путь —
Проверить, как взошел ячмень,
Да воздуха глотнуть.
Вставало солнце — и везде
Всяк волю дал веселью:
Зайчишка мчал по борозде,
И жаворонок трелью
Восславил день.
Беспечно я глядел вокруг,
Заботы свергнув с плеч —
И трех девиц увидел вдруг,
Несущихся навстречь.
Две были в траурных плащах,
Каких не жажду зреть я;
Но разодета в пух и прах
Бежала следом третья —
Воскресный день!
Двух первых счел я за сестер,
И соутробных тож;
Им черт навек улыбку стер
С костлявых кислых рож;
А сзади третья: прыг да скок,
Ни дать ни взять, ягненок!
Меня окликнул голосок
Девичий, чист и звонок:
— Эй! Добрый день!
— День добрый! — молвил я тотчас:
— Вы что, меня признали?
Я тоже где-то видел вас,
Но где — скажу едва ли…
Лучится взор, и брызжет смех:
— На мой алтарь ты смог
Метнуть немало правил тех,
Что заповедал Бог
В далекий день!
Ведь я Забава! Лба не хмурь,
Приятель, видя здесь
Еще Юродивую Дурь
И Ханжескую Спесь.
Я в Мохлин, к Ярмарке Святой
Намерена попасть;
Айда за мной! Над сей четой
Мы посмеемся всласть
В безумный день!
Я рек: — Отлично! По рукам!
Но в праздничном наряде
Желаю объявиться там
Потехи пущей ради!
И как чумной помчал домой,
Переменить рубаху;
И, словно в бой, пошел с гурьбой,
Тянувшейся по шляху
В урочный день.
Торопят фермеры коней,
Скрипят их колымаги;
И расфуфыренных парней
Дурачатся ватаги;
Девичьи стайки босиком
Бегут: щадят ботинки,
Надев шелка, набив битком
С провизией корзинки —
На долгий день.
Велся пожертвований сбор,
И я извлек полушку;
Но поп уставился в упор —
И шиллинг канул в кружку.
В поту, в пыли — мы все дошли
(До места, не до точки);
И всяк был рад пристроить зад
К скамейке, стулу, бочке —
Нелегкий день!
На случай ливня есть навес
Для знатного народа,
И две-три шлюхи с резвой Джесс
