Чтобы избежать этих сложностей, Арнхейм предлагает рассматривать стиль как гештальт, т. е. как определенную целостную структуру, а не простую сумму признаков, сохраняющей, наряду с этим, инвариантность и различия внутри этой целостности. Такое понимание, по его мнению, способно избавить от множества трудностей и противоречий, связанных с пониманием категории стиля. Понимание стиля как гештальта позволит, по мнению Арнхейма, «отбросить представление о том, что стили — это ярлыки, навешанные на такие элементы искусства как отдельные работы художника, его творчество в целом или эпоха в искусстве. Вместо этого история искусств предстает в виде потока событий, который при анализе кажется некоей тканью, сотканной из разнообразных переплетающихся нитей, сходящихся и расходящихся в различных сочетаниях и где преобладают то одни комбинации, то другие… Рубрики стилей, такие как классицизм или фовизм, — это не сортировочные ящики, куда складываются произведения искусства или имена их авторов. Стилистическая рубрика — это название системы средств и способов создания произведений искусства, определяемой использованием конкретных методов, содержанием произведений и многими другими факторами».[8]
В этой работе Арнхейм проявляет несомненное знание проблем истории искусства и заинтересованность в решении методологических проблем ее изучения. Это подтверждают ссылки на таких историков искусства, как Алоиз Ригль, Мейер Шапиро, Эрвин Панофский, Арнольд Хаузер, Ян Бялостоцки,
Светлана Алперс. С другой стороны и многие современные историки искусства часто обращаются к гештальтпсихологии, когда они стремятся понять произведение искусства или определенный художественный стиль как структурное целое. Арнхейм полагает, что каждый историк искусства, сознательно или бессознательно, прибегает за помощью гештальтпсихологии, поскольку именно эта теория способна раскрыть динамику сил, которая организует художественный порядок. По этому поводу он пишет в своем дневнике: «Гештальт теория имеет дело с формальной организацией, но делая это, она обращается и к содержанию. Она говорит, дайте мне набор сил и я скажу вам, как они должны быть организованы. Теория гештальта предпочитает порядок хаосу в том смысле, что порядок — это условие творения абсолютно всего, тогда как хаос имеет дело с ничем, если мы определим его как отсутствие организации. В психологии искусства нельзя полагать, как это делает Антон Эренцвейг, что какое-либо произведение является результатом свободного от гештальта бессознательного субстрата. Книга Бытия учит, что мир возникает из хаоса, но это не означает, что мысль Создателя свободна от гештальта».
