— Правда? — встрепенулся Вольфганг. — Где?
Фрида улыбнулась его щенячьей радости.
— Давненько уже, поскольку нынче экономика оживает, работаешь допоздна. Но в инфляцию все были посвободнее, верно? Я слышал вас в «Джоплине».
— Мой лучший ангажемент.
— Да, там было весело. И вполне безумно. Помнится, хозяин клуба подошел к нашему столику и предложил мне продать универмаг. Вот так вот. Просто невероятно, ему было лет восемнадцать-девятнадцать.
— Едва восемнадцать исполнилось, — сказал Вольфганг.
— Ну вот. Думаю, этот молодой человек далеко пойдет.
— К сожалению, нет. Он умер.
— Господи! А что случилось?
— В инфляцию у него развились склонности, которым позже он уже не мог потакать.
— Ясно.
— В тот год было много потерь. Он в их числе.
— Весьма печально.
— Да, и мне жаль. Он не знал нот, но был джазменом, каких я не встречал. Вспоминаю его всякий раз, как появляется новый американский диск. Он был бы в восторге. Дурачок. Ладно, герр Фишер, вы меня убедили. Я принимаю ангажемент. Буду продавать вашей дочери музыку.
— Вольф! Ты должен убеждать, — укорила Фрида.
— Да, конечно. Извините.
— Все в порядке, — засмеялся герр Фишер. — Так и так хорошо.
За дверью гостиной вновь влажно фыркнули, потом рассмеялись и зашаркали.
— Дагмар не соскучится, я вам обещаю, — радостно сказала Фрида.
И в этот миг был проложен курс четырех юных жизней.
Субботний клуб
Берлин, 1926–1928 гг.
Предубеждение к отцовой ученице вмиг испарилось, когда на первый урок Дагмар Фишер явилась с огромным шоколадным тортом.
Конечно, Пауль и Отто видели такой торт. В редкие праздничные визиты в продуктовый отдел знаменитого универмага. Через витрину кондитерского прилавка, о которую расплющивались их носы и грязные пальцы. Однако было невозможно и помыслить, что когда-нибудь этот торт украсит стол в их квартире. Ну ладно еще — кусочек, который после долгих дебатов был тщательно отобран, церемониально отрезан продавщицей, завернут в вощеную бумагу и уложен в полосатую коробку, после чего принесен домой и до ужина убран подальше. А уж затем поделен на равные доли, для чего Пауль, желавший абсолютной справедливости, требовал применения весов, угольника и линейки.
Но чтобы целый торт!
Опасаясь визита богатенького чада, мальчишки всерьез прикидывали расположение миски с водой над дверью, но бесстыдно растаяли от благодарности.
Смешанной с благоговением.
Ей-богу, девочка, владеющая таким тортом, — полноправная королева или, самое малое, принцесса.
