От его желания уже ничего не зависит, потому что вдали показался силуэт Марины. Она шагает усталой походкой и в утреннем мареве кажется почти бесплотной.
Дующий со стороны гор ветер пытается играть с прядями ее волос, но она наматывает их на руку и спокойно продолжает движение.
— Не нужно, Марина, — говорит он, когда женщина подходит к нему почти вплотную. — Мы оба устали.
— Ты это брось, дружок.
— Нам предстоит взлетать, а ты совсем выбилась из сил.
Марина делает еще несколько шагов и садится прямо на сухую землю.
— Ты поговорил с нею?
— Она согласна. Но ты же знаешь — она всегда соглашается! Она ненасытна и алчна, как пресмыкающееся. Будь ее воля — она бы совсем опустошила нас.
Марина молчит, и он понимает всю бессмысленность своего сопротивления.
«Идет сезон дождей, вы покидаете меня, я остаюсь одна, сухая и слабая, как след от высохшей слезы. А вы можете посеять здесь свои воспоминания, равнина впитает их. Равнине они нужны. Как нужны они Великому Ароа. Помню, как вы восхищались: „Какие изумительно чистые кристаллы кремния!“ Это было, когда вы впервые увидели растущие на равнине прозрачные кусты. А это были проросшие воспоминания. Я способна пробуждать от сна прошлое, засеивать им равнину, а потом придет Великий Ароа и станет косить их — стебелек за стебельком. Ты видишь — она ждет, ждет. Она хочет, чтобы мы снова проделали это».
— Но я не хочу, Марина. Имею же я право — ведь половина его принадлежит мне, правда?
— В последний раз!
— Мне это осточертело! Меня тошнит от всей этой мультипликации! Мы проделали это десятки раз, со всеми отвратительными подробностями! Я не выдерживаю, я астронавт, а не палач! Господи, и все это ради одного писка!
Марина нежно гладит Змеевидную, пробуждая свое прошлое.
В изоляторе чисто и покойно. Слышно только приглушенное жужжание, доносящееся из коробки коагулятора.
— Я больше не могу, Андрей! Боль становится невыносимой! Как будто поясница у меня вот-вот переломится!
— Потерпи чуточку. Не волнуйся, организм сам подскажет начало. Мы назовем его Европио, он вырастет очень умным, верно?
Он смотрит на ее конвульсивно содрогающийся живот, на пальцы, до посинения впившиеся в кожаные подлокотники, на ступни, судорожно ищущие опоры в пространстве.
— Впервые приходится выступать в роли акушерки Думаешь, мне не хватает ловкости? Конечно, ведь я всего лишь астронавт. В школе нам что-то объясняли по этому поводу, но ведь это была теория. Правда, вчера я прочитал всю необходимую литературу, которая нашлась у нас на борту.
