Подземка вынесла членистое туловище на поверхность. На окнах отключились проекторы инфопространства, и они снова стали прозрачными.
— Вниманию пассажиров, — захрустели статикой динамики, — мы приближаемся к территориям Независимой Республики.
За окнами я с трудом различил в мазутной черноте коробки домов, мрачные, темные. Полная противоположность Грибницы с ее буйными электрическими ночами, где даже утреннее солнце бледнело перед своим неоновым собратом. Впрочем, это лишь окраина, возможно дальше будет лучше.
Я расстегнул молнию на поношенной куртке военного образца, в вагоне даже с кондиционером жарко. Поезд на магнитной подушке скользит плавно, почти неощутимо. Однако мягкое кресло за пять часов пути успело задолбать.
Я потянулся, уставшее тело почти застонало. В последнее время ему почти не приходится отдыхать. Поглядывая на крошечный квадратик инфопространства на оконном стекле (там как раз шел рекламный ролик Церкви Скопцов), нашарил в кармане пластиковый тюбик. Под аккомпанемент полусумасшедшего священника, призывающего стерилизовать женщин для легкости удовлетворения похоти у мужчин, забросил в рот пару таблеток. Прожевал и, чтобы перебить вкус, сунул в зубы сигарету.
Рядом делает вид, что дремлет, Розовый. Левая пола пиджака у него едва заметно оттопыривается, там, я видел, ждет своего часа в мягкой силиконовой кобуре «последний довод» сорок четвертого калибра. По Розовому почти не видно, что он за последнюю пару дней пережил с десяток серьезных операций. Мне пришлось отвалить целое состояние, по уличным меркам, чтобы вернуть его в строй. Никогда не думал, что боевые импланты стоят настолько дорого.
