Девушка всплеснула руками от радости. Гордо взглянула на музыкантов: «Это я! Это благодаря мне! Это меня приглашают».
— В замке! Мы и мечтать об этом не смели! — воскликнула она.
— Сегодня же вечером, — вдохновенно подтвердил Артур, сжимая пальцы девушки.
Неожиданно запнулся на полуслове, улыбка сбежала с губ. В дверях таверны, пристально разглядывая посетителей, стоял королевский гонец. Артур поднялся из-за стола. Плясунья удивленно нахмурилась. Гонец заметил Великого Лорда и устремился к нему. Королевскому гонцу полагалось носить одежду черно-белых цветов. Он же был облачен в черное. С ног до головы — в черное.
Обо всем забыл в тот момент Артур. О пальцах Плясуньи, лежавших в его руке; об обещании, данном актерам; о Стрелке, добывшем ему славу своей победой; о песнях Менестреля… Обо всем забыл и с пересохшим горлом ждал только слов гонца.
— Ваша светлость, Великий Лорд! Король, государь наш, умер.
Собравшихся за столом, всех, кроме Артура, новость застала врасплох. Кое-какие слухи о болезни короля ходили в народе, но кто же знал, что так скоро… Музыканты обреченно переглянулись. Представление в замке срывалось, и если бы этой одной печалью дело ограничилось. Что теперь будет? Чего ждать от завтрашнего дня? Бояться или надеяться? Пора перемен — тревожная пора. Опыт подсказывает — перемены редко бывают к лучшему. Принцесса молода… Сумеет ли удержать власть? Или перессорятся сеньоры ее, разорвут на клочки королевство, разорят подданных; и тот, кто не поляжет в сече, защищая своего господина, побредет в рубище по дорогам?
Плясунья осторожно высвободила руку, горько взглянула на Артура. Понимала — он уже не здесь, не с нею. Летит впереди войска на белом коне в атаку на каралдорцев или держит речь перед лордами Королевского Совета… Так что не будет для нее ни представления в замке, ни рукоплесканий восхищенных зрителей, ни улыбки Артура… Пыльная дорога ждет ее — как обычно… Хорошо, можно не стыдиться слез: верноподданной должно оплакивать своего монарха.
Стрелок думал об Аннабел. Каково ей сейчас. Праздник обернулся трауром. На этом свете у нее не осталось ни одного родного человека… Он-то хорошо знал, что такое оказаться в одиночестве.
Артур жестом отпустил гонца, обернулся к сотрапезникам:
— Прошу простить меня. Удары судьбы страшны и внезапны. Я должен немедленно вернуться в замок.
Он говорил тихо, вкрадчиво, но в голосе прорывалась дрожь внутреннего возбуждения. Сдернув с пальца перстень с печатью, Артур протянул его Плясунье:
