Что люди знают про него,
А прославляют Феба.
Ловушка юных, страстный пыл…
И я там был, я не забыл,
Кому о чем молился,
И над душой смеялась плоть,
Тогда печалился Господь,
А дьявол веселился.
Владей душой моей, владей!
Так в небе пара лебедей
И радостно, и вечно,
Что им, влюбленным, смертный страх,
Их души вместе в небесах
Пребудут бесконечно.
В этот раз Менестрель, казалось, превзошел самого себя. Слушатели сидели, не в силах пошевелиться, словно приросли к скамьям. Плясунья обратила внимание на человека за соседним столом, наливавшего вино в кружку. Вино давно перелилось через край и растекалось по столу, но он не замечал. Было что-то в голосе Менестреля, заставлявшее забыть обо всем. Когда он замолчал, в зале на несколько мгновений воцарилась тишина. Завсегдатаи таверны тревожно прислушивались к себе, обнаружив, что способны испытывать чувства, о которых даже не подозревали. Растерянность длилась недолго. Первым опомнился человек, наливавший вино. Отшвырнул пустую бутылку, ударил в ладоши, и вот уже полутемный зал взорвался криками и рукоплесканиями.
Плясунья, хлопая, воображала, как приятно было бы услышать подобную песню, сложенную для нее. В роли певца она видела Артура. Стрелок повторял и повторял запомнившиеся строчки — Менестрель словно угадал его собственные чувства.
Драйм думал, что и сумей он найти красивые слова, ни одна женщина не пожелает их выслушать от него.
Менестрель поклонился, объявил, что это была последняя песня, и поблагодарил слушателей. Зал загудел — песнями не насытились, просили еще и еще. Громче всех запротестовала Плясунья.
— Наш друг загордился, — заметил Артур.
Плясунья вгляделась в лицо Менестреля.
— Нет, — промолвила она. — Не надо больше. Все сказано. Я-то должна это понимать. Нельзя плясать, когда силы исчерпаны.
Постепенно разговор за столом возобновился. Только Артур и Плясунья не принимали в нем участия. Сидели — голова к голове — и вполголоса обсуждали что-то чрезвычайно увлекательное для обоих. Остальные искоса на них поглядывали и обменивались улыбками. Флейтист вновь завел речь о злосчастьях труппы:
— После первого успеха, когда народ сбегался посмотреть на голые коленки да послушать речь пьяных погонщиков мулов, провал следовал за провалом. Труппа разделилась. Нас набралось человек двадцать, желавших показывать старые пьесы. Какое-то время казалось, что все наладится и дела пойдут по-прежнему. С людьми, однако, начало твориться нечто странное. Словно все забыли, зачем пришли в труппу.
