— Неужели? — засмеялась девушка.
— В Бархазе, — Менестрель обращался уже к Стрелку, — на стрелы насаживают костяные свистульки, и летящие стрелы поют… Столица Бархазы увита розами от подножия крепостных стен до шпилей на башнях замка…
Менестрель рассказывал о поэтических состязаниях, устроенных королем Бархазы, о хранилище рукописей в Миасе — королевстве на островах; об обычае адамельцев окунать новорожденных детей в прорубь; о вооружении конных воинов Сотары; о неприступных твердынях Дойма, о которые год за годом разбивается войско царя Урша.
Казалось, Менестрель обошел всю землю. Когда он на мгновение умолк, девушка спросила:
— А в Каралдоре ты не был?
— Был, — коротко ответил Менестрель.
Девушка ждала, но продолжать он явно не собирался. Вместо этого вновь пристально поглядел на нее.
— Так что же? — мягко промолвила она.
— Что можно сказать о королевстве, где убивают своих королев?
Девушка отвернулась.
— Многие верят… — начала она. — Верят, что люди, воззвавшие к королеве Инир, после смерти превращаются в оленей. Бродят по лесной чаще — неуязвимые для стрел.
— Тогда они приходят сюда, — тихо и уверенно отозвался певец.
Наступила тишина. Затянувшееся молчание прервал Стрелок:
— Надо возвращаться. Не успеем в город до закрытия ворот.
— Для меня отопрут ворота, — встрепенулась девушка.
— А мне и вовсе торопиться некуда, — засмеялся Менестрель. — Переночую здесь, в храме.
— Если ты предпочтешь ложу из мха постель из звериных шкур и родниковой воде — глоток доброго вина, я предложу тебе гостеприимство, — улыбнулся Стрелок.
Менестрель с готовностью встал, Стрелок подсадил девушку в седло, и все дружно направились к дому охотника. Стрелок вел под уздцы белогривую лошадь, Менестрель оказывался то рядом, то сзади — как позволяла чащоба. Оглянувшись, лучник спросил певца:
— Ты долго странствовал?
— Более семи лет… За это время многое изменилось.
— Что же именно?
— Сильнее всего — люди. Прежде идешь по селению, всюду песни звучат. Все поют: голосистые и безголосые, в одиночку ли, хором; сидя дома, стоя у ворот, выходя во дворы… Нынче так же красивы дома с островерхими крышами — в Лильтере строят иначе, — у меня, когда с корабля сходил, сердце замерло, едва красную черепицу увидел… Вокруг нарядные палисадники… И почему-то ни песен, ни смеха… Я разговорился с одним. Он: «Скучно, мол, живем». — «Так чего же не поете?» — спрашиваю. «Надоели старые песни». Говорю: «Сложите новые; если душа поет — слова найдутся». Ведь начинаю петь — слушают. Словно из оцепенения выходят, лица светлеют…
