Хелена не сразу поняла всю жестокость этих слов. Когда же смысл их наконец дошел до нее, она, задохнувшись от негодования, только и смогла произнести:
— Так вот вы какая?.. Так вот вы, оказывается, какая?..
Как бывает в таких случаях, буря утихла столь же внезапно, как и началась. Я и сам не знаю, как это произошло. Очевидно, были произнесены какие-то более или менее вежливые слова, позволившие перейти к неловкому и поспешному прощанию, и вот мы с Хеленой снова на заснеженном тротуаре. Мы безуспешно пытались найти такси, борясь со свирепыми порывами ветра. Как всегда, когда не везет, автобус промчался мимо, ибо мы не успели вовремя поднять руку, и пришлось минут десять ждать следующего. От остановки автобуса до нашего дома было совсем недалеко, но этот обычно короткий путь занял у нас без малого полчаса. На скользком, обледенелом тротуаре каждый шаг давался с трудом. Хелена то и дело оступалась и, боясь потерять равновесие, тяжело повисала на моей руке. Значительную часть пути пришлось проделать в опасной темноте. Под редкими фонарями я видел клубы белого пара от нашего дыхания, быстро уносимые ветром, безжалостно хлеставшим поземкой по ногам. Вначале Хелена ворчала, охала и громко возмущалась, потом внезапно умолкла и почти до самого дома не проронила ни слова. Один раз она все же поскользнулась и упала на колени. Когда я поднимал ее, она громко охнула от боли. Верхняя пола ее шубы была в снегу, на правой руке в дырке лопнувшей перчатки кровоточила большая ссадина. Я подвел ее к ограде и дал немного отдышаться. Она попросила сигарету, но ее бил такой озноб, что сигарета выпала из онемевших от холода губ и, зашипев, погасла в снегу.
Наконец мы добрались до дому. Я ввел Хелену в гостиную. Тяжело упав на стул, она расплакалась как ребенок от невыносимой боли в окоченевших руках и ногах. Я нашел немного виски и заставил Хелену выпить. Сняв с нее ботинки, я принялся растирать ступни.
— Теперь тебе лучше?
— Так мне и надо, — наконец промолвила она, вздрагивая от озноба, — так и надо, черт меня дернул связываться с ней. Ничего, холод отрезвил меня. О, как больно! Какая ужасная боль! Да перестань же, болван, я не в силах вынести эту адскую боль! — Она сунула руки под мышки и спрятала ноги под стул.
Наконец она смогла встать и ушла в ванную. Открыв кран с холодной водой, Хелена подставила руки под сильную струю. Когда она вернулась в гостиную, она была почти спокойна, не стонала больше и не жаловалась. На лбу у нее горела багровая полоса.
