— Даже если это конец света, то ничего не изменится к худшему, — сказал бывший оператор.
— Ничего не изменится ни в ту, ни в другую сторону. Относительно вечности.
Это был не конец света. Это был причал на нашем острове. И нас там, задымив и запотев всю кабину, ждал наш таец.
НОВЫЙ ГОД
Маккар построил на полянке в джунглях огромный гриб. Шляпкой грибу служили наваленные пальмовые ветки. А по всей полянке Маккар разложил кругами гирлянду из синих лампочек. Они светились недобро, как болотные огни. Мы нашли Маккара под грибом. Он курил, как кэрролловская гусеница. Вообще-то, сказал он, что никакой это не гриб. Это нью еарс три.
Даже этого святого человека, обитающего в прихотливом лабиринте ненаступающего времени, настиг Новый год.
Брайан сказал, что отметить можно у него, но это отпадало. Потому что у Брайана никогда не водилось еды, а тем более оливье. Итальянец звал всех в гейм-клуб, но воспротивилась девушка бывшего оператора, а ныне любителя печений. Потому что клуб был никакой не Гейм, а гей. А любитель печений стал теперь неадекватен и мог не отличить добра от зла.
Кроме всего, нас неотступно преследовал хозяин ресорта, таец с золотыми зубами. Он прятался то в овощной лавке, то на почте и сверлил нас из засады тяжелым взглядом. В конце концов, он закатил нам самую настоящую сцену ревности. Он сказал, что отдаст нам на ночь барбекюшницу, а баньян украсит лампочками, раз нам так нравится это убожество.
Будда с тобой, сказали мы. И он радостно умчался в райцентр — искать шампанское. Молодые тоже устремились в райцентр. Потому что нам было нужно много эмали для автомобилей и люминесцентного акрила. Если бы мы попросили это у тайца, то взломали бы ему мозг.
Акрилом и эмалью мы покрасили бутылки, которые нам вынесло море. А потом повесили эти бутылки на баньян. Пришли родители немецкого мальчика и спросили: «Это у русских такая традиция?» Мы ответили, что — нет. Мы ответили, что обычно русские украшают деревья полными бутылками. Но немцы все равно остались. Эрик сделал картофельный салат. Это было почти оливье. Оливье у него получалось ничуть не хуже, чем печенье.
В полночь мы все расселись на насесте под баньяном. В смысле — все чудом уцелевшие наши плюс немецкая пара, Брайан, итальянец, Эрик, две собаки, дети и таец с зубами. Мы сидели на круглом насесте, как на карусели. И наверное, мы вращались относительно вечности.
Потом молодые уединились, дети занялись подарками, Брайан увез гостей за гору в индейский бар, часовой баньяна ушел в нирвану, его девушка — в гей-клуб. А я подошла к воде. Вода была гладкой, и я в ней отлично отражалась. И поэтому совсем не чувствовала себя одиноко.
