Тот лишь отмахивался. Но вот однажды, когда рыбак с сыновьями и хорошим уловом возвращался с моря, подул крепкий ветер, заходили волны, и из воды выбросилась прямо в лодку большая рыбина. Странный вид имела она: хвост и плавники оканчивались бахромой, похожей на пальцы, губы выворочены наружу, а тело расширялось книзу, как трюм купеческого корабля. И дышала судорожно — сильней, чем обычные обитательницы глубин.
— Э, да она с икрой! — воскликнул рыбак-отец. — Мясо так себе, не сочное, а тем, что в утробе, глядишь, и побалует себя ваша матушка.
— Никогда не видел я таких созданий, — покачал головой старший сын, — не к добру это. И не годится убивать рыбу из тех, кто наполняет своим приплодом наши сети, хоть и, верно, уродливый то будет приплод. Выбросим её за борт и плюнем вдогонку.
— Так она сама напрашивается! — воскликнул младший. — Грешно отдавать морскому богу его гостинец.
Согласились с ним все трое и решили отдать матери ту рыбу. Пока добирались до дому, ветер усилился, так что они едва успели догрести до берега и пришвартоваться. Женщина, обрадовавшись, съела целиком рыбье мясо и икру — они показались ей очень вкусными.
На следующий день море стихло, мужчины снова отправились рыбачить, а женщину оставили чистить прежний улов, солить его и развешивать на жердях для вяления и сушки.
В середине дня дрогнула под ногами земля, а вода отошла от берегов, будто её втянуло в себя чудовище из глубин, Потом налетел шквалистый ветер, погнал впереди себя волну, разметал все лодки, что оставались у берега, порвал и спутал сети, а потом затих.
Когда рыбаки стали кое-как возвращаться, только одна лодка не приплыла назад. То была лодка родных той женщины.
— Шестиголовая Скилла разъярилась, схватила лодку в свою пасть и перекусила пополам, — сказал самый старый из рыбаков. — А после того ей помогла Харибда, вобрав в себя воду. Когда она выплюнула обломки, трупов среди них не было.
Что поделаешь! Поплакала женщина и стала жить одна: хорошо ещё, жители деревни жалели её и не дали совсем пропасть. А жалели ещё и оттого, что она оказалась беременна.
Невзлюбила с тех пор она прятаться внутри лачуги, слепленной из грязи. Ходила по берегу до изнеможения, подбирала во множестве то съедобное, что выбрасывало на песок, иногда здесь же и спать валилась, небрежно омыв ноги и лицо в кромке прибоя.
Там и застали её роды. И вот что удивительно: когда воды начали отходить, множество мелких существ, прозрачных, будто медузы, излилось из женщины вместе с ними. Длинная приливная волна подхватила их все и унесла в море.
