Фантош | страница 2



Недоступной для мужа.

Алексей приподнимается в подушках, опираясь локтями, садится. Поправляет узорную тафью, в которой даже спит с не очень давних пор. На низкий лакированный столик хорошей китайской работы — императорские драконы, трёхногие фениксы — водружён такой же чёрный керамический кофейник и две чашечки с иероглифами. Подрумяненные печеньица сложены горкой на белом блюде. Жена присаживается сбоку, наливает обе чашечки, берёт одну под донце, как пиалу: пальцы длинные, тоже словно покрытые лаком, как столик и коротко стриженные ногти. Работа такая — требует ухоженных рук и постоянного массирования пальцев с дорогим питательным кремом.

— Как, вроде удалось сегодня?

— У тебя всё удаётся, за что ни возьмись.

— Странный оборот. За что ни возьмусь? За что ни возьмёшься? Русский язык такой… ну, такой…

— Неважно. Ты знаешь его очень хорошо, Эрдэ.

Алек прихлёбывает из чашки, слегка обжигаясь. Истинный кофе — крепок, словно супружеская любовь, сладок, как отроческий поцелуй, горяч и пылок, подобно зрелой страсти.

— Кстати, как там дети: пишут тебе?

— Кстати? (Следует лёгкая улыбка.) Нет. Не пишут. Говорят по скайпу. Каждый вечер, когда ты уже спишь. Прости.

— Да нет, ничего, — мужчина слегка вздыхает. — Так у них всё идёт по плану?

Привычка — вторая натура. Хочешь добиться точного ответа — спрашивай точно и дословно. Хотя можно схитрить, выдав действительное за желаемое.

Не очень желаемое.

— Не вполне по плану. Земля тянет книзу. Но ведь так всегда — чего уж ожидать от этого создания Мары. Девочке трудно на суше, во время прогулок ноги начали отекать. Мой сын о ней беспокоится. Говорит, как бы не пришлось с нею в море уходить, на приливную полосу. В восьмидесятых годах прошлого века такое рекламировали даже врачи, говорит.

— Я бы на вашем месте о таком даже и думать не смел.

Тихая вспышка характера. На самом деле — что ему до них? Его сын никогда не станет рисковать своей милой. Во всяком случае — в здравом уме.

— Иногда мне кажется, что моя Гаянэ собирается родить дельфина.

— Не шути так. Хотя отчего же такому не сбыться? Жизнь вышла из моря. Богиня родилась из морской пены.

— Теперь ты шутишь, верно?

Боорцоги кончаются чуть раньше кофе. Жена убирает столик вместе с посудой — от ножек на простыне остались вмятины, всё-таки он мало приспособлен к такому делу. Уносит прочь — споласкивать тарелку, мыть пустые кратеры из-под кофе, некогда кипевшего тяжёлой вулканической лавой.

Теперь, набравшись заёмной бодрости, можно одному похромылять в ванную — эвфемизм санузла. Неплохо получается, однако. Эрденэ успокаивает, что скоро восстановятся все до одной нарушенные функции. А как насчёт благоприобретённой агорафобии — с ней-то что будет?