— Судьба, что ли, злодейка себя являет, — бормочет король и тут же отворачивается: как бы не сглазить малышей.
Ритуал был, к облегчению всех четверых, не таким уж помпезным. Минус венцы с бриллиантами, орган кафедрального ромалинского костёла, кардинал-епископ в алтаре; плюс малый королевский чин обряда, старинная челеста с божественно хрупким звуком в качестве музыкального сопровождения и до блеска отмытый старичок-ассизец, освятивший кольца и бережно опустивший их на четыре указательных пальца: два мужских и два девичьих. Барбару и Олавирхо обрядили в платья, похожие на те, в каком их матушка шла на эшафот — простите, в круг чистого песка. Эти наряды словно бы и не шили, а выгнули из плотного гибкого шёлка скондской работы — кремовато-бежевые, самого простого покроя, даже без опояски, но с длинным текучим шлейфом. Под стать были и колечки, явно не из худых жениховских сундуков: бледного золота с карим морянским жемчугом. Сами женихи обручались золотом червонным, с агатовой печаткой-инталье: у Арминеля — растопыренная во все стороны сосновая шишка, у Сентемира — лист платана. Родовые гербы, однако. Камзолы, штаны и туфли им негласно подбирал сам великий модник Барбе — от иных обязанностей езуит учтиво самоустранился. Так что на фоне невест оба смотрелись вполне скромно, хотя совсем неплохо на взгляд знатока. Во время процесса король Юлиан то и дело сверялся с записью — наверное, боялся, что перепутают и в конечном счёте окрутят не тех. Спасибо, что пока начерно.
Наконец, дело было завершено, и их выпустили из небольшого изящного храма на свежий летний воздух окольцованными, точно перелётных птиц.
Причём некоторое время они так и шли через весёлое скопище народа, повинуясь рефлексу, — Олавирхо под руку с Армином, Барбари — с Сентой. Но объёмистую карету, запряжённую парой гнедых вестфольдских тяжеловозов, подвели к самому порталу, и когда понадобилось в неё садиться, Армин высвободил локоть из нежных невестиных тисков и подтолкнул её вперёд:
— Располагайтесь с сестрой как вам удобнее, а мы сядем к вам лицом.
— Интересно, где бы они оказались, если бы ты влезла к кучеру на облучок, а я взяла у него из рук вожжи, — шепнула Олли. — Лицом к конскому хвосту?
— Не дури. Вон какие за нами самими хвосты по мостовой волочатся, — одёрнула сестра. — В карете хоть переодеться можно будет.
— При мужчинах? Это ты сама не дури.
Разговор и шлейфы тем временем переместились внутрь кузова. Дамы, натурально, сели лицом к направлению движения и укутали колени шёлком — иначе между коробок не втиснешься, приданое, блин! Кавалеры с несколько меньшими затруднениями втиснулись задом к конечной цели путешествия и упряжным лошадям.
