— Через горы, — снова подтверждает Галина. — И горные кручи. По воде ходят лишь ваши святые.
«И выродки».
— Своим скарбом он перед судом не отвечал, хотя и выкупиться при случае не имел бы права. Только вы ведь знаете, что ваше с ним нажитое имущество через границу не особо перекинешь. Это достояние земли, как у нас говорят. Собственно, ни один житель Верта толком не понимает, что за корысть рутенцам гнаться за прибылью, если унести даже при самых благоприятных обстоятельствах можно лишь то, что надето на них самих.
«Я не вникаю тоже. Но что-то большее меня самой, всех моих сопланетников говорит, что так нужно было не одному моему отцу», — продолжает в мыслях Галина.
— Ведь никто из рутенцев доныне не изъявлял желания укорениться в наших землях.
«Ещё бы. Вот провести роскошные каникулы…»
И вслух:
— Никакие богатства не дороже самой жизни. Но тогда отчего…
— Отчего ваш батюшка отринул такой простой и очевидный выход, скажете вы: уйти нагим, как и явился в наш мир? И вместо этого склонил голову под удар меча?
Теперь, когда самое страшное было произнесено и спало напряжение, оба собеседника стали держаться друг с другом чуть мягче.
«Могу ли я выдать постороннему человеку то, что папа скрыл от меня самой? Что лучше бы мне ходить с колокольчиком и клюкой по Верту, чем гнить взаперти на Земле? Ведь генно-модифицированная лепра, если она выползет наружу, никакому излечению не поддастся. И угроза слишком страшна».
— Вы хотите сказать, что отец хотел оставить мне… и меня… здесь?
— Судя по всему — да.
«Как мину замедленного действия. А собственно, почему бы и нет? Насчёт меня и то вилами по воде писано. А если другие гости… Зараза не очень липнет к человеку. Мыться как следует антисептиком и не вступать в контакты третьего рода».
— Я хотела бы похоронить отца и поставить хотя бы нохрийский крест. Мы кремируем своих, если хотим отправить на родину.
— Считаете такое скверным, — сьёр Мариньи согласно кивает. — Что же, наша земля охотно его примет — я уже, собственно, отдал распоряжения. Мы никогда не наказываем родню преступившего закон, хотя нередко забиваем гроб наглухо, прежде чем отдать.
— Но потом я попытаюсь уйти одна по морю. Если получится, то вместе со всем своим приданым. И если выйдет — не пересекая насквозь все области.
Эти слова вырываются у Галины словно по наитию.
А благородный пожилой господин тоже видит её насквозь — будто она стеклянная. Словно лишь он для неё чужак, а самому сьёру Мариньи, что держит от короля град Лутению и блюдёт его главный закон, такие непоседливые особы прямо оскомину в мозгах набили.
