— «И вот вам мой завет, любимые мои дети. Ищите кровь и давайте кровь. Там, где завоеватели и миссионеры древности не находили понятия о первородном грехе, там, где природа и человек заключили если не мир, то перемирие, — именно там вы отыщете свою вертдомскую и одновременно морскую кровь. Я полагаю, что на границе двух сред по-прежнему процветает морская раса — амфибийная, амбивалентная, живущая на суше, как в море: не строя дворцов, не нуждаясь в вещах, не сбиваясь в бессмысленную толпу».
— Вот это да. Сестренка, это ж никак и в самом деле Основатель Филипп.
Бельгарда выпрямляется и смотрит ему в глаза:
— Отец рассказывал, что прадедушка…прапра… Хельмут не один раз с ним говорил. И воплощался однажды. Значит, и писать мог.
Двое — юноша и девушка — поворачиваются друг к другу, оставив книгу в покое. И внезапно, как по наитию, оборачиваются к высокому окну.
И видят иное.
Окон в светлице три: одно, большое, в центре, два других, чуть поуже, по бокам.
Из среднего падает на по-прежнему раскинутые страницы фолианта серебристо-серый, по-зимнему холодный свет. Ветви нагих деревьев — чеканка по вороненой стали. Посреди них возвышаются руины — целый лес полуразрушенных готических соборов, чьи руки в мольбе вздымаются к небесам, чьи очи — розы из множества разноцветных стёкол — взирают на тусклый солнечный диск и на плечах которых лежит некая то ли пыль, то ли пепел. Но что самое странное и страшное — весь этот пейзаж находится почти на одном уровне с подоконником.
А из других окон по-прежнему глядит улыбчивое вертдомское лето.
— Это… — сбивчиво проговаривает Бернард, — это Рутен переплыл реку.
— Да. А на ее берегу сейчас наши племянники, — утвердительно кивает Бельгарда. Отчего-то она куда более спокойна, чем брат. — Арман и Элинар.
…Мальчики любят ловить рыбу с моста рядом с Вольным Домом, где они сейчас гостят в окружении дальней и ближней родни. Пускай они до сих пор не поймали ни одной, даже самой завалящей, пусть вода темна и неподвижна настолько, что облака и ветер в ней не отражаются, — тем лучше: ничто не нарушает здешнего покоя.
Сегодня радужная пелена уже не стоит поперек моста, не затягивает дальние окрестности за ним, как иногда бывало раньше и нередко — при них.
Что там, вдали? Родичи говорили разное: то деревушка или городок наподобие того, что окружает Вольный Дом, то горы по имени Гималаи. Ребята любят обсуждать между собой всякие возможности, но не здесь: спугнуть боятся. Крупную, заповедную рыбу или тишину.
