— Не знаешь, что ли, что шастать по палубе запрещено?!
Курков сказал, что идет к инженер-механику Малышевичу. Вернувшись в кубрик, сообщил: в городе пожары, слышна стрельба.
— Надо связаться с матросами караульной команды, — предложил Белышев. — Как-никак они электростанцию охраняют, у них винтовки…
Договорить Белышев не успел. Дробь башмаков загремела по трапу. В кубрик вбежал запыхавшийся Алексей Краснов, машинист левой машины, друг и земляк Белышева, уроженец Владимирщины, парень спокойный и немного робкий. Прежде таким возбужденным товарищи его не видели.
— Дожили! — выпалил Краснов. — «Аврору» превращают в тюрьму. В карцер повели арестованных рабочих. К нам шли…
Узнав, что Никольский превращает крейсер в тюрьму, матросы пришли в ярость.
— Айда наверх, хватит! — требовали одни.
— Дракона в карцер! — вторили другие.
Третьи охлаждали не в меру горячих:
— На мостике «максим» появился. Никольский быстро наши головы сосчитает.
Из города глухо докатывалась отдаленная пальба. Черные столбы дыма уходили в небо. Где-то горели здания. Эти пожары и отголоски боя распаляли матросскую массу, готовую к бунту, к немедленным действиям.
В отличие от других из кубрика машинистов громкие возгласы не доносились. Тут говорили вполголоса, намечая план захвата корабля и освобождения рабочих. Первое, что пришло в голову, — поднять караульную команду. Но от этой мысли отказались. Людей там надежных нет. Поддержать других, может, и поддержат, а запевалами не будут.
Броситься к карцеру, снять часового и освободить рабочих? А дальше? На мостиках — пулеметы. От пуль ни брезентовая роба, ни фланелевки не уберегут. На берегу — у заводских ворот — солдаты. Долго ли Никольскому снять трубку — и батальон серых папах расстреляет безоружных авроровцев…
— Надо начинать с Дракона, — сказал Курков.
— А как яво возьмешь? — усомнился Васютович.
Тихий и скромный, Васютович редко встревал в общие дискуссии, и, хотя хорошо говорил по-русски, одно слово ему упорно не давалось: вместо «его» он неизменно говорил «яво».
— Может, на вечерней молитве? — неуверенно предложил Белышев.
— Правильно! — поддержал плотник Липатов. — Электрики перережут заводской кабель[13]. В темноте обезвредим Дракона.
Довольный, что найдено решение, Липатов потер большие, как лопаты, шершавые, пахнущие столярным клеем ладони.
Вечерняя молитва проводилась в 21 час на церковной палубе. Приходили все, кроме занятых на вахте.
— Самый раз богу душу отдать, — оживился Сергей Бабин. — Погаснет свет — и Дракона за горло…
