— Ладно. Так- вот, только тебя мы всегда посылаем одного. Вопреки уставу. Потому что ты человек в этом смысле особый. Но и надежда на тебя особая. Ты — один, и ты пройдешь.
Игнат молча кивнул.
— Только ты имей в виду: там надо побывать незаметно не оставив следов. Не говоря уже о шуме или стрельбе. Понятно?
— Так точно!
— Если немцы узнают, что там был наш разведчик, они поймут, что мы их разгадали. Если, конечно, там макеты. В общем, сегодня ночью. Понял?
— Понял!
— Проход тебе подготовят. И отвлекут, если потребуется. Старшина!
— Сделаем, товарищ лейтенант!
— Все, Углов, до ночи отдыхай,— и командир взвода разведки стал накручивать ручку полевого телефона.
...Передовую удалось пройти спокойно. Ползком Игнат проскользнул в проход колючей проволоки, по вешкам, по коридору прополз через минное поле и быстро углубился в лес, в тыл к немцам.
Часа три ушло на поиски объекта, он разобрал, осмотрел все подходы и сразу насторожился, когда среди сугробов и сосен вдруг возник слабый, но ясно ощутимый запах танковой гари. Где-то не дальше чем в полсотне метров от него, совсем недавно прогревали двигатель танка. Игнат замер, и его зоркие глаза разглядели впереди буквально в десятке метров темный предмет. Не шевелясь, разведчик присмотрелся к нему и различил лежащего в засаде немца. Так вот почему не вернулась группа Реброва... Объект охраняется не часовыми, а секретами. Значит, особо важный. Секреты — дело на фронте нечастое. Вот ребята и напоролись...
Игнат скользнул назад, пополз, огибая танковую стоянку. Метров через двадцать увидел второго немца, в засаде, а вскоре нашел в снегу нашу солдатскую шапку, понюхал снег вокруг и обнаружил кровь. Значит, так и есть, погибли ребята...
Дважды обогнул по кругу весь объект и с тыловой стороны заметил более длинные интервалы между лежащими в засаде солдатами. В одном месте было около сорока метров. Решил здесь и пробираться. В глубоком снегу, осторожно, по-волчьи, вполне можно проползти. Двинулся вперед, не приподнимаясь из-под снега. Полз беззвучно только по привычке. Потому что не мог контролировать себя слухом. Глухота прошла, но и острота слуха, прежняя, почти звериная острота, пока не вернулась.
Метров за десять до линии часовых чуть приподнял голову в белом капюшоне и увидел впереди колючую проволоку. Кусачки-ножницы были с собой, но именно это оказалось самым трудным — беззвучно перекусить колючку. Дважды откусил беззвучно, в третий раз слегка щелкнул. Замер, зарывшись в снег, и полчаса лежал не шевелясь.
