Подобрался к кустам. Вместе с Помором обошел все кусты ивняка и не нашел ни Белки, ни следов ее или чьих-нибудь других. Да найти их там было и нельзя — высокая, негустая, уже пожухлая трава скрывала следы, не давая им отпечатываться на почве.
Но вот Помор замер, уткнувшись носом в землю, и вдруг заскулил...
Старик быстро подошел к собаке и, склонился над этим местом. На желтой траве ему удалось разглядеть несколько небольших пятнышек крови. Это была кровь Белки, потому и заскулил Помор... Прощай, Белочка... Кто же это сделал? Волки? Но она не пошла бы одна так смело на волка. Не бешеная ведь. Умная была собака. Значит, фашист. Они ведь знают, что собаки — это уши, и глаза, и чутье его, старика Лихарева. Вот и убрали одну. Прощай, Белочка... Но как же без выстрела? Умеют, сволочи. Уж как-то сумели... Собачка ведь не человек, ее и обмануть можно. Да и человека можно... Вот беда. Ну что ж... Надо теперь вдвое беречь Помора. Ни на шаг не выпускать из виду. Он — пес послушный, без разрешения никуда не убежит.
Ровно через сорок минут после этих событий Фогель подполз к штурмфюреру, наблюдавшему в бинокль за побережьем.
— Ефрейтор Фогель. Штурмфюрер, разрешите доложить?
— Да.
— Удалось убрать одну из собак охотника.
— Докладывай.
— Я наблюдал за его домом, когда он вышел за дровами, и одна из собак, рыча, бросилась ко мне. Я кинул в нее нож, когда она делала поворот по моему следу. Я специально так прошел, чтобы она повернулась боком в пятнадцати метрах от меня. Нож тяжелый, и я убил ее сразу.
— Следы убрал?
— Так точно, штурмфюрер. Труп собаки унес с собой и закопал в тайге.
— Что охотник?
— Он поискал собаку, долго звал ее, потом со вторым псом ушел в дом.
— Хорошо.
Ефрейтор ждал, что еще скажет начальник, но тот молчал. Он думал о том, что приходится возиться с какими-то паршивыми собаками, с этим стариком, вместо того, чтобы срезать их всех одной очередью из «шмайссера».
Ефрейтор попросил разрешения уйти, и Крюгер кивком головы отпустил его.
Старик Лихарев залег в густых можжевеловых кустах. Выбрал место, где перед ним лежал полуметровый валун, на который удобно было опереть во время стрельбы карабин. До рассвета оставалось совсем недолго ждать, и Иван Васильевич удобно устроился, надежно замаскировавшись в кустах. Помор лежал рядом с ним на животе, положив голову на передние лапы.
Засаду старик устроил подальше того места, откуда в прошлый раз он видел немца. Расположился метрах в пяти-десяти от подножия холма. Отсюда — обзор больше, да и его самого обнаружить труднее. А стрелять ему что с полета, что с сотни метров — без разницы, не ружье ведь, а карабин. Тут промаха быть не может, дело-то привычное. Правда, после той давней войны, первой мировой, на человека оружия не поднимал... Но то на человека. А эти разве люди? Одно слово — фашисты. Они и нас тоже за людей не считают. Потому как сами давно перестали быть людьми.
