Приезжий с сыном, обходя ее, прошли к дивану, и она, стоя посреди горницы, медленно поворачивалась вслед за ними с плотно прижатыми к груди руками.
— Ну вот, — как будто облегченно сказал Николай Устинович, усаживаясь. — Еду отдыхать на юг. Еду, понимаешь, без путевки, и решил заглянуть к тебе, посмотреть, как живешь. Надеюсь — не прогонишь… Двадцать лет не был я в этих местах.
— Двадцать лет, — как эхо отозвалась она.
— Да ты что стоишь, Ната? Присядь, пожалуйста, поговорим, — сказал он.
Сложив руки на коленях, она присела на край стула, словно на минутку заскочила к соседке и не собиралась задерживаться. Николай Устинович, лишь для того чтобы не молчать, заговорил о том, что вовсе не узнал села, так изменилось оно с тех пор.
В селе полно новых домов под железом и шифером, прямо-таки коттеджи, а тогда два или три дома были под железом, не больше. Видно по всему, люди стали жить лучше, зажиточнее. И постройки в колхозе хорошие, из кирпича, раньше таких не было, он долго издали любовался ими.
— По-моему, ты прежде не здесь жила, — сказал он. — Или, может быть, я просто забыл.
— Нет, не забыли, не здесь, — сдержанно ответила она.
— И ты одна живешь?
— Одна. Мама померла восемь лет назад.
— А Надя?
— Надежда замужем. — Она снова мельком взглянула на мальчика.
— Она уехала?
— Нет, она за нашего, сельского, вышла.
Артемка скромно сидел в углу дивана, переводя взгляд с отца на женщину, с недоумением слушал их бессвязный, неинтересный разговор. Кто она такая, эта тетка Настя, или Ната, как называет ее отец? Чья она родия — отца или матери? Дома он никогда не слышал о ней. Почему отец говорит с этой теткой так, будто не знает, о чем еще надо спросить, или боится что-то услышать, расспрашивает о какой-то Наде, о которой он, Артемка, тоже никогда не слышал. Все это показалось ему странным и непонятным.
Непрочная ниточка разговора оборвалась.
— Что же я сижу, — вдруг поднялась Анастасия Петровна. — Гости приехали, а я… Вы же с дороги, и мальчик, видно, устал, кушать хочет.
— Ты не торопись, — поднялся и Николай Устинович. — Артемка, принеси, дружок, коричневый чемодан.
Когда мальчик вышел, Николай Устинович повернулся к Анастасии Петровне.
— Что ж мы так встретились, Ната, как чужие, — укоризненно сказал он.
Она быстро взглянула на него, хотела что-то сказать, но губы ее беспомощно дрогнули.
— Что ты, Ната! — Он схватил ее руку, чувствуя своей ладонью, как дрожат у нее пальцы. — Ты недовольна, что я приехал? Да?
