; «Тот не чекист, если сердце его не обливается кровью и не сжимается жалостью при виде заключенного в тюремной камере человека»; «Кто из вас очерствел, чье сердце уже не может чутко и внимательно относиться к терпящим заключение, те уходите из этого учреждения. Тут больше, чем где бы то ни было, надо иметь доброе и чуткое к страданиям других сердце…» ив бесчисленных эпизодах биографии Дзержинского. Именно на этих трех добродетелях держалось нравственное здание советского чекизма; добродетели эти лежали в основе притязаний чекистов на моральную чистоту.
Возможно, на первый взгляд этот девиз может показаться непротиворечивым и прямым. Многие правительства и правоохранительные органы могли бы претендовать на подобный девиз, если «чистые руки» понимать как отсутствие коррумпированности. Но в данном случае значение этой метафоры простирается дальше, на территорию неожиданную и незнакомую — в шаткую область советской нравственности. Давайте вкратце попытаемся окинуть взглядом эту территорию.
Чтобы уловить смысл понятия «нравственная чистота», нам прежде необходимо вдуматься в другую советскую концепцию, которая часто возникала в связи с ЧК, — концепцию гуманизма. Именно советская концепция гуманизма позволяла представлять жестокость чекистов не просто как революционную необходимость, но как активное нравственное добро, добродетель, которая заслуживает славы[75].
Именно «действенность» гуманизма Дзержинского делала его прекрасным. Считается, что именно это имел в виду писатель Юрий Герман, когда называл Дзержинского «потрясающе прекрасным» прежде всего из-за «нравственной стороны» его личности[76]. Чаще всего упоминания о нравственной красоте Дзержинского в советской литературе оставались без разъяснений, как будто бы она была очевидной. Но в данном случае у нас есть позднесоветскии комментарий к этому заявлению Германа, дающий ключ к пониманию соседства нравственности и красоты. Комментатор объясняет, что «нравственная красота выражалась в действии»: Дзержинский был не кабинетным благодетелем человечества, но «активным, воинствующим гуманистом»[77].
Эта нить прослеживается и в других советских текстах, прославлявших гуманизм. Рецензент пьесы 1939 года «Чекисты», например, так описывает Дзержинского: «Это выразитель активного) действенного гуманизма, ставший знаменем народа революции, длякоторого настоящая любовь к людям выражается не в праздном сочувствии бедам и тяготам человеческой жизни, но в активной борьбе с преступниками»
