Не торопясь, Мюрат начал раздеваться. Кавалерийский прием — дерзкая атака с пикой на изготовку — по всем признакам, даже не приходила ему в голову. Я также принялась снимать одежду; сердце колотилось, как бешеное, и казалось, выскочит из груди. И вот я в одной ночной сорочке. Мюрат же был совсем без ничего, и в своей наготе он выглядел еще более волнующе, еще привлекательнее, чем в форме.
— Быть может, это лучше оставить, — сказала я, нервно теребя дрожащими пальчиками сорочку.
— Ложная стыдливость, — упрекнул Мюрат.
— Вовсе нет, — рассмеялась я и передала ему слова Наполеона.
Мюрат громко расхохотался.
— Жестокий урок? Ну что ж, посмотрим.
Не торопясь, он снял с меня ночную сорочку и повернул лицом к огромному зеркалу.
— Вот, моя дорогая, можешь восторгаться собой, сколько душе угодно.
Я внимательно разглядывала свое отражение. За время, прошедшее после Монбелло, я заметно развилась, сделалась женственнее. Гладкие кремовые плечи округлились. Грудь несколько увеличилась, но осталась такой же упругой. Но живот! Он был слишком выпуклым, а бедра — толстоваты. К счастью, ноги и руки были такими же миниатюрными и красивыми, как и прежде, — отличительная черта всех Бонапартов.
— Боюсь, я толстею, — проговорила я огорченно.
— Ты должна есть меньше хлеба, отказаться от любых сладостей и пить только легкое вино.
— Вам не нравятся толстые женщины!
— Предпочитаю их костлявым.
Он приблизился сзади и поцеловал меня у затылка в шею, от чего меня бросило в приятную дрожь. С этого момента и во все последующие годы никакая ласка не вызывала у меня такого любовного экстаза, как поцелуй в шею. Мюрат был отличным любовником, просто великолепным. Признаюсь, в то время я еще не могла это по-настоящему оценить — мне не с кем было сравнивать, — но ни один мужчина, с которым я сходилась потом, не превзошел Мюрата. И как бы сильно мы ни ссорились, именно предвкушение любовных наслаждений заставляло нас мириться.
— Никаких больше любовниц, — заявила я, проснувшись наутро и увидев склонившегося надо мной Мюрата.
— Никаких любовниц, — повторил он весело. — И никаких любовников.
— Глупец! — нежно улыбнулась я. — Не в состоянии узнать девственницу, когда оказываешься с ней в постели?
— При моем-то колоссальном опыте… — ответил он, целуя меня.
— Когда ты сам потерял невинность? — спросила я, внезапно охваченная неудержимым любопытством и пробудившейся ревностью.
— Разве у мужчин есть то, что считается признаком девственности?
