Профессор Владислав Федорович поморщился и почернел лицом, его руки затряслись. Пожилой мужчина пару раз обернулся, пытаясь найти в зале то ли какого-то конкретного человека, то ли ожидая элементарной поддержки своих коллег, но, не найдя искомого, он обреченно осел в свое кресло. После долгой паузы в полной звенящей тишине зал буквально взорвался. Поднялся возмущенный гомон, все присутствующие кидали недоуменные взгляды то на директора филиала, то на его научного оппонента. И, перекрывая весь этот шум, академик Михель продолжал изливать обвинения в адрес своего врага. Чеканя с трибуны каждое слово, он словно забивал гвозди в крышку гроба Лиманова.
– Не в расстройствах психики дело – это нельзя «пощупать». Но вы прекрасно знали про реальные болезни. У вас на руках были реальные диагнозы, рентгены, анализы, в конце концов. Рентгеновские снимки-то можно пощупать? А, мягко говоря, повышенный процент смертности среди бывших рабочих – что это, мои фантазии? Моя группа отследила дальнейшую судьбу тех, кто был вами цинично списан после работы в карантинной зоне. Вы не в курсе, что из массы рабочих самых первых групп двадцать пять процентов уже скончались, еще двадцать пять находятся при смерти, а все остальные страдают от разного рода неизлечимых хронических заболеваний, которых у них никогда прежде не было?! И далеко ходить не надо! Посмотрите, что случилось со всеми вами – с теми, кто уже достаточно долго занимается исследованиями у самой грани преломления. Как это повлияло на ваше личное здоровье? И даже я, всю жизнь не имеющий проблем со зрением, за каких-то два года практически потерял его и вынужден носить не одну пару очков! И эти факты, находясь на своей ответственной должности, скрывали именно вы, Владислав Федорович! Скрывали целенаправленно! Вот только с какой целью?!
Шум в зале достиг критической отметки. Присутствующие бурно обсуждали услышанное. Кто-то разводил руками, кто-то одобрительно кивал, соглашаясь со словами директора, а многие просто негодовали, решив, что их разного рода болезни и недомогания есть результат воздействия до сих пор скрываемого опасного фактора Зоны.
Стас продолжал хмурить брови, но в душе он улыбался во все свои тридцать два. В любом случае дело сделано, и козлом отпущения ему уже не быть. Но к словам нужно было добавить еще аргументов и еще информации, чтобы своим докладом он не только избавился от опасного оппонента, но еще и немного продвинул свою научную теорию, заслуженно называемую нетрадиционной. И последние слова директору приходилось буквально выкрикивать, чтобы пробиться через весь этот шум в зале. Конечно, мало кто уже на его слова обращал внимание, но Стас понимал, что эту информацию он должен донести всего лишь до единственного человека. Того, который сидит в седьмом ряду с краю, сидит абсолютно спокойно на фоне шевелящейся и шумящей аудитории, сидит и с выражением рыжего кирпича на морде что-то фиксирует в свой маленький блокнотик.
