— Так хочется сыграть хорошо, — произнес Бобров, — знаешь, по-настоящему, как в Стокгольме.
— А мы и сыграем, — заверил его Бабич, будто не понимая, что Бобров говорит не о команде, а о себе. — Вот увидишь, как сыграем. Ребята после вчерашнего на подъеме. Им теперь сам черт не брат.
Медленно и вместе с тем незаметно тек беззаботный и тревожный день. У дверей отеля о чем-то весело тараторили немцы-туристы: высокий жизнерадостный толстяк, каждый вечер щеголявший в смокинге, и его неизменная партнерша по танцам стройненькая задорная девушка.
— Карашо, карашо! — закричал толстяк, увидев возвращающихся с прогулки хоккеистов. — Канада зо, — и он поднял вверх руки.
Прошел разбор вчерашней игры, была дана установка на игру сегодняшнего дня. Чернышев словно сговорился с Бабичем. Он говорил, что важно выдержать первый натиск, что канадцы, без сомнения, сделают все для того, чтобы сковать действия наших нападающих, измотать их и таким образом лишить их главного преимущества — быстроты, что защитникам придется выложить все силы в борьбе с канадскими виртуозами обводки, а Пучкову предстоит перехватить не одну шайбу, пущенную внезапно и метко на ворота из самых неожиданных положений.
Все шло по раз и навсегда установленному расписанию — обед, вторая прогулка, сборы на стадион, напутствия руководителей советской делегации и товарищей, а Бобров по-прежнему чувствовал себя, как в раздевалке перед выходом на лед после короткого десятиминутного отдыха.
В автобусе он вглядывался в знакомые лица, вслушивался в знакомые голоса: вот она его надежда, молодежь, он все сделает для ее победы, а они помогут и ему сыграть хорошо. Чего же тревожиться? И впервые за весь день он вздохнул полной грудью.
Стадион гудел так празднично, как в день открытия Олимпийских игр. Из всех окошечек радиокомментаторов выглядывали головы, и только в президентской ложе места были свободны. Подходит к концу зимняя фиеста, праздником пресыщены все: туристы устали от многочисленных зрелищ, жители Кортины от туристов, спортсмены от тех и других. Сегодня последняя вспышка борьбы. Скорей бы уж она начиналась. Сейчас нетерпение охватило всех: и зрителей и хоккеистов, но час еще не пришел.
Люди все валят и валят, забивая все проходы, спрессовываясь в одну плотную массу, и дыхание их радужными облачками поднимается к темному небу. Игра еще не началась, а с трибуны уже кричат канадские туристы, размахивают национальным флагом, трубят в рожки.
