Дыхание вуали уже коснулось меня, но Цинь Фэй еще ничего не замечала. Я был бы лучшим проводником для нашей экспедиции, если бы мог раскрыть свою тайную сущность, но в этом случае, боюсь, стал бы не уважаемым членом общества, а пациентом маленькой психиатрической больницы. Этот мир, устроенный так примитивно и так нелепо, рождает тем не менее крупицы мудрости, одна из которых гласит: всякому овощу — свое время. Мое время еще не наступило — быть может, не наступит никогда, а потому доверимся несовершенным чувствам Фэй. Или хотя бы сделаем вид, что доверяемся.
Пеленгатор на моем запястье показывал на восемь градусов левее нашего курса. Мы повернули, и минут через сорок я разглядел первую вешку — длинный тонкий шест с вымпелом и радиомаяком, торчавший на склоне ближнего холма. На голубом вымпеле, лениво трепетавшем в порывах слабого ветра, темнела цифра «один», указание, что мы подобрались вплотную к границам Анклава. Неподалеку от вешки лежал на песке багажный контейнер, прикрытый ярко-алой парашютной тканью, — то и другое было сброшено с самолета, с двухкилометровой высоты, куда не дотягивалась наружная поверхность флера. Смысл этой операции заключался в том, чтобы облегчить для нас первые часы движения — без рюкзаков мы шли с приличной скоростью, покрывая не меньше восьми километров в час. Отнюдь не предел для экстремальщиков, но я не хотел, чтобы Цинь Фэй выдохлась до срока. Ее физические возможности были пока что вещью в себе, а с тем, что усталость притупляет чувства, не приходилось спорить.
Вскоре мы добрались до контейнера, и молчаливый Сиад сбросил с него алую ткань. Я расписался на вымпеле и поглядел на Фэй. Ни следа утомления, хотя ее милое личико было сосредоточенным и над переносицей, меж темными бровями, залегла морщинка. Она склонила головку в оранжевом шлеме к плечу, будто к чему-то прислушивалась, потом кивнула:
— Скоро, командир. Думаю, за гребнем холма… метров пятьсот или шестьсот.
Фэй звала меня командиром, Макбрайт, пользуясь преимуществом возраста, то боссом, то приятелем, то другом, а Сиад не называл никак. Желая обратиться ко мне, он лишь поворачивался всем корпусом и испускал хриплое рычание, похожее на рев оголодавшего льва. С ним могли возникнуть проблемы! Правда, Монро гарантировал, что таковых не будет, и приходилось ему верить: ровно полдень, а Сиад как будто не собирается бухнуться на колени и сотворить намаз[1].
— Откройте контейнер, разберите и проверьте снаряжение, — приказал я.
