Он не сразу понял, что произошло, — леденящее, как прикосновение смерти, объятие тины вдруг потянуло его вниз. Менион закричал, предупреждая Шиа и Флика. Очень вовремя — еще мгновение, и они бы последовали за ним. Помогла связывающая их веревка: заслышав крик горца, братья тут же остановились и вытянули Мениона из трясины. Зловещая мутная слизь воды лишь тонким слоем покрывала бездонную тину, которая медленно, неумолимо поглощала все, что ей удавалось схватить, обрекая несчастные жертвы на жуткую смерть от удушья в липкой пучине. Много веков эти тихие воды обманывали всех неосторожных, будь то человек или зверь, чьи гниющие останки лежали где-то глубоко на дне. Топь надежно хранила свои страшные тайны. Даже Менион Лия невольно вздрогнул, вспомнив ее сжимающее объятие — настойчивое приглашение разделить судьбу столь многих несчастных. На мгновение смерть заглянула в его глаза и прошла мимо.
— Что там такое? — воскликнул Шиа, его голос оглушительно резко пронзил окружающую тишину. — Надо уходить от этого болота!
Менион огляделся и покачал головой.
— Мы слишком далеко отклонились к западу. Теперь нам надо идти на восток по краю болота, пока не выберемся из Топи и из Черных Дубов.
Он замолчал, сообразив, что сейчас уже ночь.
— Я вовсе не собираюсь ночевать в этом месте! — горячо воскликнул Флик, как бы почувствовав колебание горца. — Я лучше буду идти всю ночь и весь завтрашний день, а может, и послезавтрашний тоже!
Они решили не останавливаться и идти на восток по краю Мглистой Топи, пока она не закончится. Дальше лежали открытые земли, и хотя Шиа очень переживал, что там их могут найти Слуги Черепа, но страх перед Топью был сильнее. Единственное, чего сейчас хотелось долинцу, — это уйти отсюда как можно дальше. Проверив веревку, друзья двинулись вдоль неровной линии берега. Менион старался огибать сплетения коварных корней и зарослей осоки, что в избытке росла по краю болота, — в жутком полусвете клубящегося тумана эти скрюченные изогнутые стебли казались живыми. Иногда вместо твердой земли ноги ступали в какую-то мягкую грязь, не менее опасную, чем болотная тина. Иногда тропу загораживали огромные деревья, стволы тяжело склонились к тусклой болотной воде, ветви печально поникли, будто смирившись со смертью, что поджидала их в нескольких дюймах внизу. Если Низины Клета были уже мертвой землей, то в этих болотах смерть — вечная, нестареющая — терпеливо ждала своего часа.
