— Ну, дай взглянуть.
Он пытается подняться и вновь морщится от боли.
— Джез… — Ловлю его взгляд. — Не стоило так делать. Я ведь несла то, о чем ты просил. Я только хочу, чтобы тебе было хорошо.
— А мне это не нравится, — ершится он. — Не нравится запертая дверь.
Лицо мальчика искажено болью или — хоть и гоню от себя эту мысль — страхом.
— В таком состоянии ты все равно не уйдешь. Мне нужно осмотреть тебя. И тебе придется это позволить.
Он разрешает помочь подняться и хромает назад в музыкальную, осознав наконец, что выбора нет. Когда Джез устраивается на кровати, поднимаю брючину его джинсов. Лодыжка опухает, становится угрожающего цвета. Перелома нет, но сильное растяжение, по-моему, налицо. Запираю дверь, спускаюсь за аптечкой и ибупрофеном — от боли. Дрожу, собирая медикаменты. Наливаю суп в другую бульонную чашку, снова готовлю ланч и несу наверх на новом подносе, пиная осколки тарелки и кружки со ступеней. Приберусь на лестнице позже. Осторожно, бочком, прохожу через дверь, ожидая новых сюрпризов. Но на этот раз Джез покорен — может, от сильной боли, а может, ему слишком стыдно. Глупости делать даже не пытается. Дает мне поднять его ногу, стащить носок, нанести на опухоль болеутоляющий гель. Неторопливо поглаживаю ее. Так нежно, как могу. Затем очень осторожно бинтую лодыжку парня.
— Так лучше?
Он вздыхает, откидывается на подушку, кивает. Запивает обезболивающее глотком воды. Запираю дверь и, спустившись по лестнице, замечаю, что все еще дрожу. Случившееся мне совсем не нравится, значит Джез все еще не доверяет. В кухне на пару секунд облокачиваюсь на подоконник. Гляжу на полноводную реку и прошу успокоения у ее легких волн. Но грудь моя вздымается, и к горлу подступают рыдания. Через некоторое время перестаю плакать, вытираю глаза, закутываюсь в пальто и выхожу во двор. Пора вешних вод: начался отлив, но влага местами доходит до пешеходной дорожки. Туристы на цыпочках крадутся вдоль ограды университета, стараясь не замочить ноги. Поразительно: эти люди болтают друг с другом, смеются, будто ничего не произошло, а я пережила такой стресс, что совершенно без сил и вся дрожу. Несмотря или, может, вопреки этому, хочу позаботиться о питательном ужине для Джеза. Отправляюсь на рынок и спешно наполняю корзину фокаччей,[7] сырами и разными мелочами из итальянской да греческой лавочек. Затем бегу вдоль реки обратно. Солнце уже очень низко, садится за спиной. Моя тень клонится к востоку от дорожки аллеи, почти доставая головой до колючей проволоки, что скользит по стене угольного причала. Я превратилась в великаншу.
